Барт - SZ. Статья Г. К. Косикова Издание второе, исправленное урсс, Москва 2001
 Скачать 1.55 Mb.
|
|
истинным (естественным) выражением страсти (этот автор, в отличие от Данте, не ведает, что страсть приходит из книг). Что же касается Иронического Кода, то он берет на свои плечи весь тот груз «наивности», которая содержится в двух первых кодах: если романист говорит о своем персонаже (код № 2), то ироник принимается говорить уже о самом романисте (код № 3); тем самым «естественный» (внутренний) язык Сарразина становится объектом говорения дважды; стоит нам, взяв в качестве модели фразу №316, стилизовать Бальзака, — и пирамида кодов вырастет еще на один этаж. Какова цель подобных надстроек? Во всех случаях, переступая через последнюю границу и устремляясь в бесконечность, они служат воплощением письма во всем его игровом могуществе. Что же до классического письма, то оно не заходит столь далеко; почти сразу же оно теряет дыхание, сжимается и поспешно указывает на свой последний код (афишируя тем самым, как в нашем случае, собственную иронию). Между тем Флобер (на что мы уже обращали внимание), прибегая к иронии, пораженной недугом недостоверности, вызывает чувство смятения, благотворное для письма: он не останавливает игровое движение кодов (или делает это плохо), так что (и в этом, несомненно, 137 заключается довод письма) невозможно понять, ответственен ли он за то, что сам же и пишет (присутствует ли какой-нибудь субъект позади его языка); ведь суть письма (смысл работы, которую оно собой представляет) состоит именно в том, чтобы навеки воспрепятствовать ответу на вопрос: Кто говорит? (317) — Да здравствует веселье! — воскликнул он. — Signori e belle donne, вы разрешите мне потом, в свою очередь, пригласить вас и отблагодарить за прием, который вы оказываете бедному скульптору! *АКЦ. «Надеяться» : 5 : компенсировать (повтор). **РЕФ. Итальянскость. (318) Ответив затем на довольно теплые приветствия, которыми его встретило большинство присутствующих, знакомых ему только с виду, *ГЕРМ. «Мистификация» : 4 : притворство («присутствующие» — участники мистификации, объектом которой является Сарразин; оказанный ему прием — часть интриги). LX. Казуистика дискурса Сарразину оказан довольно теплый прием. Это количественное наречие не лишено интереса: редуцируя такие выражения, как много и очень, оно покушается на принцип позитивности как таковой: эти довольно теплые приветствия, в сущности, не столь уж и теплы или, по крайней мере, в их теплоте сквозят смущение и сдержанность. Эта сдержанность дискурса — результат компромисса: с одной стороны, певцам надлежит оказать Сарразину хороший прием, чтобы иметь возможность одурачить его и дать ход поставленному ими спектаклю-мистификации (отсюда — теплые приветствия); с другой стороны, этот прием есть не что иное, как притворство, и за него дискурсу не хочется отвечать, хотя в то же время ему не хочется заявлять и о своей отстраненности, что означало бы преждевременное разоблачение лжи мистификаторов и лишило бы сюжет его напряженности (отсюда — довольно теплые приветствия). Из сказанного видно, что дискурс пытается лгать как можно меньше — ровно столько, сколько требуется для того, чтобы обеспечить интересы чтения, иными словами — самому себе гарантировать жизнь. Плоть от плоти цивилизации, существующей под знаком загадки, истины и ее дешифровки, дискурс пытается — на собственном уровне — заново воссоздать моральные договоренности, выработанные этой цивилизацией: налицо казуистика дискурса. (319) Сарразин постарался добраться до глубокого кресла, в котором *АКЦ. «Беседа 1» : 1 : приблизиться. (320) полулежала Замбинелла. *СЕМ. Женскость. (321) О, как забилось его сердце, когда он увидел крохотную ножку, обутую в одну из тех открытых туфелек, которые (позвольте, сударыня, сказать это) придавали 138 когда-то женской ножке такое кокетливое и чувственное выражение, что перед ним вряд ли мог устоять мужнина. Белые, туго натянутые чулки с зелеными стрелками, короткие юбки и остроносые туфельки на высоких каблуках, по всей вероятности, немножко способствовали при Людовике XV деморализации Европы и духовенства того времени. — Немножко? — переспросила маркиза. — Вы, должно быть, ничего не читали! *СЕМ. Женскость. **Все одеяние Замбинеллы — это сплошной обман, рассчитанный на Сарразина, и этот обман увенчивается успехом, потому что все свои ошибки Сарразин упорно принимает за доказательства (кокетливость Замбинеллы служит для него доказательством того, что перед ним Женщина): в данном случае речь, так сказать, идет о доказательстве-с-помощью-ножки (ГЕРМ. Загадка 6 : обман Сарразина Замбинеллой). ***РЕФ. Век Людовика XV. С другой стороны, отнюдь не безразлично, что момент, когда молодая женщина вновь вступает в контакт с повествованием (включается в него), предстает как момент эротической аллюзии; этот мимолетный мариводаж (когда маркиза вдруг начинает вести себя непринужденно, «рискованно», почти вульгарно) служит как бы подтверждением того договора, который продолжают соблюдать партнеры (рассказчик сразу же понимает, о чем речь, и отвечает маркизе улыбкой). (320) — Замбинелла, — продолжал я, улыбаясь, — сидела, беззастенчиво закинув ногу на ногу и шаловливо раскачивая верхнюю из них — поза герцогини, шедшая к роду ее красоты, капризной и не лишенной соблазнительной и изнеженной мягкости. *Кокетство Замбинеллы, на которое совершенно ясно указывает выражение закинув ногу на ногу, — это поведение, порицаемое Кодом Хороших Манер и построенное как провокация: оно, таким образом, явно выступает здесь в функции притворства (ГЕРМ. Загадка 6 : обман Сарразина Замбинеллой). (321) Она сняла свой театральный наряд, и на ней был лиф, четко обрисовывавший ее тонкий стан, еще более выделявшийся благодаря пышным фижмам и атласной юбке с вышитыми голубыми цветами. *Пока Замбинелла находилась на сцене, ее женский наряд в известном отношении был обусловлен требованиями театральной сцены, однако, вернувшись в обычную жизнь, но сохранив при этом обличье женщины, певец лжет: налицо преднамеренный обман. К тому же именно благодаря костюму Сарразин узнает в конце концов правду (№ 466); ведь он различает мужчин от женщин только с помощью специального установления (одежды): не поверь он одежде, — и он остался бы в живых (ГЕРМ. Загадка 6 : обман Сарразина Замбинеллой). (322) Ее грудь, красоты которой кокетливо скрывались под кружевами, сверкала ослепительной белизной. — Чтобы правильно проанализировать и, возможно, лучше оценить хитроумную двусмысленность этой фразы, в ней следует выделить два параллельно существующих вида обмана, слегка различных по своей коммуникативной направленности: *Замбинелла скрывает от Сарразина свою грудь (это единственный в тексте намек на анатомический, а не на культурный признак женскости); скрывая грудь, Замбинелла на самом деле скрывает от Сарразина причину, по которой она вынуждена скрывать эту грудь от его глаз: в сокрытии нуждается факт полнейшего отсутствия женской груди: перверсия же заключается в том, что это отсутствие отнюдь не восполняется 139 (например, с помощью накладной груди, которая выглядела бы как грубая ложь), но маскируется за счет кружев, которые обычно скрадывают излишнюю полноту груди: отсутствие заимствует у наличия не его облик, а его ложь (ГЕРМ. Загадка 6 : обман Сарразина Замбинеллой). **Что касается дискурса, то он лжет более грубо: он объявляет полную грудь (красоты) единственным объектом, подлежащим сокрытию, и, указывая на мотив такого сокрытия (кокетство), утверждает неоспоримость существования самой груди (к причине привлекают внимание для того, чтобы отвлечь внимание от следствия, от самого факта) (ГЕРМ. Загадка 6 : обман читателя дискурсом). *** Несуществующая грудь ослепляет своей белизной; она выделяется на теле кастрата как источник света и область чистоты (СИМВ. Белизна отсутствия). (325) Она была причесана приблизительно как мадам Дюбарри, и ее личико под сенью широкого чепца казалось еще более тонким и нежным. Очень шли к ней и пудреные волосы, *СЕМ. Женскость, **РЕФ. Код истории. (326) Видеть ее такой — значило обожать ее. *РЕФ. Код Любви. LXI. Нарциссический довод Расхожая истина (вполне литературная епdoxa, на каждом шагу разоблачаемая «жизнью») утверждает существование некоей необходимой связи между красотой и любовью (Видеть ее такой прекрасной — значило обожать ее). Прочность этой связи объясняется следующим: любовь (романическая), кодифицированная как таковая, должна, сверх того, иметь опору в виде какого-нибудь надежного кода; в роли такого кода как раз и выступает красота; мы уже видели: этот код не строится на базе референциальных признаков: красота не поддается описанию (а если и поддается, то лишь путем сопоставлений и тавтологических повторений); у нее нет референтов, но зато есть референции (Венера, дочь Султана, мадонны Рафаэля и т. п.); вот это-то обилие авторитетов, наличие наследства, состоящего из различных типов письма и более ранних по времени моделей, как раз и превращают красоту в надежный код; вот почему любовь, вызываемая красотой, оказывается подвластна естественным правилам культуры: опираясь друг на друга, коды соединяются так, что возникает замкнутый крут: красота взыскует любви, а все, что я люблю, с необходимостью является красивым. Заявляя, что Замбинелла достойна обожания, Сарразин выдвигает один из трех доводов (нарциссический, психологический, эстетический), к которым он будет постоянно прибегать, чтобы сохранить иллюзию относительно пола кастрата: я имею основания ее любить, потому что она прекрасна, а раз я ее люблю (заблуждаться же я не способен), то, значит, она женщина. (327) Она приветливо улыбнулась скульптору, *ГЕРМ. Загадка 6 : обман Сарразина Замбинеллой. 140 (328) и Сарразин, раздосадованный тем, что лишен возможности говорить с ней без свидетелей, *АКЦ, «Надеяться» : 6 : разочароваться (повтор). (329) вежливо уселся около нее и заговорил с нею о музыке, восхваляя ее выдающийся талант. *АКЦ. «Надеяться» : 7 : компенсировать (повтор). **АКЦ. «Беседа 1» : 2 и 3 : усаживаться и разговаривать. (330) Но голос его при этом дрожал от страха и надежды. *АКЦ. «Надеяться» : 8 : лелеять надежду (повтор). (331) — Чего вы боитесь? — сказал ему Витальяни, самый знаменитый певец в труппе. — Успокойтесь! Здесь у вас нет соперников! — Произнеся эти слова, тенор безмолвно улыбнулся. Такая же улыбка, как будто отражение, мелькнула на губах у всех присутствующих, *ГЕРМ. «Мистификация» : 5 : признак мистификации (сообщничество группы, участвующей в розыгрыше). **ГЕРМ. Загадка 6 : экивок. LXII. Экивок I: двойное понимание «Здесь у вас нет соперников», — говорит тенор: 1) потому что вы любимы (так понимает Сарразин), 2) потому что вы ухаживаете за кастратом (так понимают сообщники, а возможно, уже и сам читатель). По первому каналу связи передается дезинформация; при помощи второго раскрывается истина. Переплетаясь между собою, эти два канала как раз и создают экивок. Экивок, таким образом, возникает как продукт двух голосов, воспринимаемых как равноправные; здесь происходит интерференция двух коммуникативных линий. Иными словами, двойное понимание (выраженное здесь вполне ясно), которое, кстати сказать, лежит в основе игры слов, не поддается анализу в одних только терминах значения (одно означающее, имеющее два означаемых), оно требует различения двух адресатов; если же, в отличие от рассматриваемого случая, сюжет не предполагает таких адресатов, если создается впечатление, что игра слов рассчитана лишь на одного человека (к примеру, на читателя), то, значит, сам этот человек расщеплен на двух субъектов, на две культуры, на два языка, на два пространства восприятия (отсюда — традиционная близость игры слов и «безумия»: именно «Дурак», облаченный в двухцветное одеяние, олицетворял некогда принцип двойного понимания). В сравнении с идеально чистым сообщением (имеющим место в математике), сам факт разделенности каналов уже создает «шум», затрудняет коммуникацию, делает ее обманчивой, чреватой ошибками, одним словом — неопределенной. Вместе с тем и этот шум, и эта недостоверность производятся дискурсом именно в целях коммуникации — с тем, чтобы читатель ими насытился: читатель потребляет контр-коммуникацию; если подумать о том, что игра слов и экивок представляют собою лишь частный случай двойного понимания, которое, по сути, — в различной 141 форме и степени — пропитывает все классическое письмо (именно в силу его полисемического характера), то нетрудно заметить, что все разновидности литературы в конечном счете представляют собой не что иное, как искусства «шума»; вот этой-то частичной коммуникацией, ущербными сообщениями как раз и питается читатель; в процессе структурации для него готовится и ему предлагается драгоценнейшая пища — контр-коммуникация; читатель оказывается сообщником не того или иного персонажа, но самого дискурса в той мере, в какой он осуществляет разделение каналов, обеспечивая коммуникативную «загрязненность»: не тот или иной персонаж, но сам дискурс — вот единственный положительный герой сюжета. (332) скрывая выражение лукавства, которого не должен был заметить влюбленный. *С одной стороны, ослепленный любовью Сарразин не в силах разгадать мистификацию: в структурном отношении это равносильно тому, как если бы он обманывал самого себя; с другой стороны, констатируя сам факт этого ослепления, дискурс подсказывает читателю разгадку, изображает мистификацию как таковую (ГЕРМ. Загадка 6 : экивок). **РЕФ. Влюбленный (повязка на глазах). (333) Словно удар кинжалом, поразило сердце Сарразина то, что тайна его любви стала общим достоянием. Хоть и обладая известной силой воли и веря в то, что никакие обстоятельства не могут повлиять на его любовь, *Сарразин воспринимает улыбку тенора не как признак злорадства, а как признак бестактности: он обманывает самого себя (ГЕРМ. Загадка 6 : обман Сарразином самого себя). **СЕМ. Энергия. (334) Сарразин все же еще ни разу не задумывался над тем, что Замбинелла была почти куртизанкой *Такая забывчивость Сарразина (а в ней, словно эхо, откликается «неведение о делах мира сего», в котором держал его Бушардон) способствует самообману: сделать из Замбинеллы куртизанку значит подтвердить ее женскость; усомниться в ее социальном положении значит уйти от сомнений в отношении ее пола (ГЕРМ. Загадка б : обман Сарразином самого себя). (335) и что он не мог одновременно наслаждаться чистыми радостями, придающими такую утонченную прелесть девичьей любви, и тем безумием страсти, которым артистка заставляет платить за обладание собой. *РЕФ. Парадигма Женщин: девушка/куртизанка. (336) Он подумал и покорился. *АКЦ. «Надеяться» : 9 : компенсировать, покориться (повтор). (337) Подали ужин. *АКЦ. «Оргия» : 3 : ужин. (338) Сарразин и Замбинелла без стеснения уселись друг подле друга, *АКЦ. «Беседа И» : 1 : сесть рядом. (339) До середины пира артисты сохраняли некоторую умеренность, *АКЦ. «Оргия» : 4 : спокойное начало кутежа. 142 (340) и скульптор имел возможность беседовать с Замбинемой. *АКЦ. «Бесе да II» : 2 : разговаривать. (341) Он нашел, что она умна и не лишена тонкости, *СЕМ. Тонкость ума. Эта эвфемистическая и конформистская сема, возникающая, словно hapax, в обшей характеристике Замбинеллы, позволяет ослабить шокирующий эффект, который мог бы произвести образ женщины-дурочки. (342) но поразительно невежественна, *Невежество Замбинеллы соотнесено с ее физической незрелостью (СЕМ. Незрелость). (343) слабовольна и суеверна. *Слабоволие и суеверность сопряжены с малодушием (СЕМ. Малодушие). (344) Хрупкость, свойственная ее телосложению, как бы отразилась и на ее восприятии жизни. *Если под «телосложением» Замбинеллы понимать устройство ее голосовых связок, то все остается окутанным тайной, но если речь идет о ее половых признаках, то все проясняется: налицо, таким образом, двойной смысл (ГЕРМ. Загадка 6 : экивок). **РЕФ. Психофизиологический код: физическая ущербность и умственная слабость. (345) Когда Витальяни откупоривал первую бутылку шампанского, *АКЦ. «Оргия» : 5 : Вина. (346) Сарразин в глазах своей соседки прочел довольно сильный испуг от хлопнувшей пробки. *ГЕРМ. Загадка 6 : обман Сарразином самого себя (пугливость служит доказательством женскости; Сарразин использует этот психологический довод, чтобы обмануть самого себя). LXIII. Психологический довод Эпизод с шампанским служит доводом впользу пугливости Замбинеллы. Пугливость Замбинеллы служит доводом в пользу ее женскости. Получается, что заблуждение Сарразина как бы движется от одного довода к другому. Часть этих доводов имеет индуктивную природу и освящена древнейшим риторическим божеством, имя которому exemplum; из того или иного повествовательного эпизода (шампанское или, позднее, змея) выводится определенная черта характера (точнее, сам эпизод строится для того, чтобы обрисовать характер). Природа другой части аргументов дедуктивна: это — энтимемы, т. е. несовершенные (ущербные, неполные или просто правдоподобные) силлогизмы: все женщины пугливы; Замбинелла пуглива; следовательно, Замбинелла — женщина. Обе эти логические системы совмещаются: exemplum позволяет сформулировать меньшую посылку силлогизма: Замбинелла боится звука хлопнувшей пробки, следовательно, Замбинелла боязлива. Что касается большей посылки, то она возникает в пределах либо нарциссического (Женщина — предмет обожания), либо психологического 143 (Женщина боязлива), либо, наконец, эстетического (Женщина прекрасна) поля; в основе большей посылки лежит не научная истина, но — в полном соответствии с определением энтимемы — расхожее мнение, endoxa. Таким образом, все ловушки, которые Сарразин сам себе расставляет, сделаны из материала самого что ни на есть социального дискурса: целиком и полностью погруженный в атмосферу социальности, субъект черпает оттуда как запреты, так и алиби, одним словом, собственное ослепление и, стало быть, собственную смерть — ведь умрет он именно от самообмана. Тем самым психология, будучи сугубо социальным дискурсом, предстает в виде смертоносного языка, который |