Д. Белл. Грядущее Постиндустриальное Общество. Грядущее постиндустриальное
 Скачать 5.69 Mb.
|
|
чих экономической системой, и предсказал политический переворот и установление нового социального порядка в результате преодоления классового типа социума. В то же время Э.Дюркгейм, основываясь на теории индустриального общества, видел источник беззакония и разрушения социальной жизни в отсутствие механизмов, способных ограничить проявления самой экономической функции. Как он писал в 1890 году, “социальная функция не может существовать без моральной дисциплины. В противном случае ничего не остается, кроме индивидуальных аппетитов, а так как они по своей природе безграничны и ненасытны, то в случае, когда над ними не существует контроля, они сами не в состоянии себя сдерживать. Именно вследствие этого происходит кризис, от которого страдают в настоящее время европейские общества. В течение двух веков экономическая активность развивалась такими темпами, как никогда ранее. С периферийных позиций, которые она занимала прежде, третируемая верхами и оставленная низшим классам, она на наших глазах вышла на передовые рубежи. Перед ней отступают на задний план военные, административные и религиозные функции. Аишь научные институты оспаривают ее приоритет, но даже наука вряд ли столь престижна в наши дни, кроме как в своем прикладном значении, и, следовательно, главным образом обслуживающая бизнес. Вот почему можно с известной долей уверенности сказать, что общество является (или имеет тенденцию стать) индустриальным”3. Главная проблема подобного социума, таким образом, — не классовый конфликт, который оставался побочным аспектом неограниченной конкуренции в сфере заработной платы, а нерегулируемый характер самой эко- 3 Durkheim E. Professional Ethics and Civic Morals. Glencoe (111.), 1958. P. 10-11. Эти лекции, не издававшиеся при жизни Э.Дюркгейма, впервые увидели свет в Турции (опубликованные Стамбульской шкодой права) и Франции (в издании Press Universitaires de France) в 1950 году. Сам курс был прочитан в Бордо в 1890 и 1900 годах и повторен в Сорбонне в 1904 и 1912 годах. Приведенная выше цитата в слегка сокращенном виде появилась в авторском предисловии ко второму изданию книги “Разделение труда”, которое вышло в свет в 1902 году под названием “Quelque Remarques sur les Groupements Professionels” (cm: Durkheim E. The Division of Labor in Society. N.Y. 1933. P. 3). В последних двух строках цитаты я использовал формулировку из предисловия к работе “Разделение труда”, поскольку она усиливает точность смысла слов Э.Дюркгейма. номической функции, [имеющий место] даже тогда, когда наблюдается вмешательство государства. Решающим социальным изменением, происходящим в наше время, — обусловленным зависимостью людей от сложного xaf рактера экономических процессов, возникновением проблемы внешних побочных эффектов, а также необходимостью контроля за последствиями научно-технического прогресса, — стало подчинение экономической функции политическому фактору. Формы, которые примет этот процесс, будут варьироваться и определяться историческими особенностями различных политических систем — централизованным государственным контролем, государственными корпорациями, децентрализованными предприятиями и центральной системой политических директив, смешанными государственными и частными предприятиями и т.п. Одни из них будут демократичными, другие — нет. Но главный факт очевиден: автономия экономики (и власти людей, которые ею управляют) приходит к концу; возникают новые, качественно отличные системы управления. Контроль над обществом перестает носить в основном экономический характер и становится преимущественно политическим. Второй важнейший исторический сдвиг — отделение общественной функции (или места человека в обществе, обычно задаваемого характером его занятий) от собственности. В западном обществе, особенно на капиталистической стадии развития, общественная функция могла быть трансформирована в собственность (землю, машины, акции и т.д.), которая сберегалась как богатство и передавалась по наследству в целях создания преемственности прав — привилегий, которые постепенно оформились в социальную систему. В новом обществе, которое формируется ныне, индивидуальная частная собственность теряет свое общественное предназначение (защиты труда в том смысле, как это понимал Дж.Локк, контроля иди управления производством, вознаграждения за риск) и сохраняется лишь как функция. Автономность функции, иди техническая компетентность, была основой технократической теории А. де Сен-Симона. Она стала базой нравственного подхода выдающегося английского социалиста и историка народного хозяйства Р.Г.Тауни. В своем авторитетном трактате “Стяжательское общество” он доказывает, что владение собственностью потеряло связь с моральным правом быть основой вознаграждений и поэтому стало в меньшей степени критерием престижа иди социального положения, чем функцией, которую он определил “как активность, заключающую в себе и выражающую собой идею социальной цеди”4. Р.Г.Тауни дает определение профессионализма, и если его теория верна, то сердце постиндустриального общества — это класс, который прежде всего является профессиональным классом. Хотя границы, возникающие при определении статуса каждой группы, подвижны и зачастую расплывчаты, тем не менее ядро определяющих его элементов четко обозначено5. Профессия — это теоретически усвоенная (т.е. постигаемая) деятельность, и, таким образом, она предполагает процесс формальной подготовки, но в широком интеллектуальном контексте. Принадлежность к какой-либо профессии означает формальное или неформальное признание этого людьми или специальным официальным органом. При этом профессия содержит в себе норму социальной ответственности. Это не означает, что профессионалы более великодушные или идеалистически настроенные люди, но ожидаемая модель их поведения по сравнению с другими граж” данами предопределяется этикой их деятельности, которая, как правило, первична по отношению к этике эгоизма6. По этим причинам представление о профессионализме заключает в себе идею компетентности и авторитета технического и морального поряд- 4 Tawney R.H. The Acquisitive Society. N.Y., 1920. P. 8. См. в особенности главы шестую — “Функциональное общество” и десятую — “Положение работника умственного труда”. 5 Классическое обсуждение этого вопроса можно найти в: Carr-Saunders A.M., Wilson P.A. The Professions. Oxford, 1933 (особенно в четвертой части “Профессионализм и общество будущего”); суммированное изложение концепции — в статье: Parsons Т. Professions // The International Encyclopedia of the Social Sciences. Vol. 12. N.Y., 1968. Ряд независимых дискуссий по вопросу о профессионализме освещен в: Wilensky H. The Professionalization of Everyone // American Journal of Sociology. Vol. 70. No. 2. September 1964 и Jackson J.A. (Ed.) The Professions and Professionalization. Cambridge (UK), 1970. 6 Можно сказать, что бизнес “подотчетен” потребителям через рынок, в то время как профессионал “подотчетен” своим руководителям в пределах профессиональной группы. Собственность ассоциируется с богатством, которой передается непосредственным юридическим образом; профессия определяется навыками, передающимися лишь опосредованно через культуру, которую могут унаследовать дети представителей класса профессионалов. ка и предполагает, что профессионал имеет основания занять/ заметную позицию в иерархической структуре общества. В шестой главе я уже останавливался на изменениях, которые претерпели классы и власть в индустриальном обществе. Исходи из этих посылок, можно попытаться оценить тенденции будущего развития. Если рассматривать социальную структуру постиндустриального общества в двух отмеченных выше аспектах, можно сделать два вывода. Во-первых, основной класс в нарождающемся социуме — это прежде всего класс профессионалов, владеющий знаниями, а не собственностью. Но, во-вторых, система руководства обществом определяется не передачей власти по наследству, а политической системой, и вопрос о том, кто стоит у ее руководства, остается открытым, СХЕМА Социальная структура постиндустриального общества (американская модель) I. Статусные группы: ось стратификации основывается на знании (горизонтальные структуры) А. Класс профессионалов — четыре сословия: 1. научное 2. технологическое (прикладные типы знания: инженерные, экономические, медицинские) 3. административное 4. культурологическое (художественная и религиозная деятельность) Б. Техники и полупрофессионалы В. Служащие и торговые работники Г. Ремесленники и полуквалифицированные рабочие (“синие воротнички”) II. Ситусные группы: сферы приложения профессиональной деятельности (вертикальные структуры) А. Экономические предприятия и коммерческие фирмы Б. Правительство (юридическая и административная бюрократия) В. Университеты и научно-исследовательские институты Г. Социальная сфера (больницы, службы быта и т.д.) Д. Военные Ш.Контролирующая система: политическая организация общества А. Высший эшелон власти 1. Аппарат президента 2. Лидеры законодательной власти 3. Руководители бюрократии 4. Высшее военное руководство Б. Политическе группы: социальные объединения и группы давления: 1. Партии 2. Эдиты (научная, академическая, деловая, военная) 3. Мобилизованные группы: а) функциональные группы (деловые, профессиональные, группы, выделяемые на основе специфики труда) б) этнические группы в) узконаправленные группы:
(молодежь, женщины, гомосексуалисты и т.д.). С точки зрения статуса (престиж, признание и, возможно, доходы) класс профессионалов может стать высшим классом нового общества, но в самой его структуре отсутствует потенциал для формирования нового класса как на основе корпоративных характеристик нового экономического класса, так и нового политического класса, претендующего на власть. Причины этого становятся очевидными после изучения вышеприведенной схемы. Класс профессионалов, как я его определяю, состоит из четырех сословий: научного, технологического, административного и культурного7. Хотя эти сословия в целом связаны общим этосом, они не имеют объединяющих их глубинных интересов, за исключением совместной защиты идеи познания; фактически их многое разделяет. Научное сословие осуществляет фундаментальные исследования и, естественно, озабочено поиском путей защиты условий их проведения, свободных от политического и любого 7 Идея разделения на четыре сословия заимствована из весьма заметной книги: Price D.K. The Scientific Estate. Cambridge (Ma.), 1965. Д.Прайс выделяет четыре функции правительства — научную, профессиональную, административную и политическую — и преобразует каждую из них в качестве идеального типа в отдельное сословие. Мои разногласия с Д.Прайсом лежат в двух плоскостях: я думаю, что сословия могут быть более точно определены как социальные группы, нежели как функции; что более важно, я не считаю, что политическая функция логично поставлена в один ряд с другими, так как я рассматриваю ее в качестве контролирующей системы всей социетарной структуры. В терминологическом отношении там, где Д.Прайс употребляет понятие “профессиональный”, я применяю слово-технологический” (подразумевая прикладные знания), поскольку использую его для более широкого обозначения всего класса; я также выделяю и культурологическое сословие, чего не делает Д.Прайс. Тем не менее я испытываю по отношению к нему чувство глубокой признательности. другого внешнего влияния. Технократы, будь то инженеры, экономисты, физики, основывают свою работу на системе кодифицированных знаний, но применение таковых для социальных иди/ хозяйственных целей оказывается ограниченным политикой общественно-экономических структур, к которым они принадлежат. Управленческие сдои заняты руководством организациями, и они связаны как эгоистическими интересами самой организации (ее сохранением и расширением сферы ее влияния), так и выполнением социальных задач, и могут входить в конфликт с любой другой профессиональной общностью. Культурное сословие — представители искусств и религиозные деятели — выражает себя в символизме (пластическом иди идейном) форм и понятий; однако в том случае, если оно будет в большей степени увлекаться понятийным символизмом, оно может входить во все более враждебное состояние по отношению к технократам и управленцам. Как я уже отметил в Предисловии, осевой принцип современной культуры с ее сосредоточенностью на личности является антиномичным и антиинституциональным и потому враждебен принципу функциональной рациональности, который в целом определяет специфику применения знаний технологическим и административным сословиями. Таким образом, в постиндустриальном обществе все больше обнаруживает себя отрыв от социальной структуры, который неизбежно влияет на взаимосвязи и даже ” затрагивает корпоративное сознание четырех профессиональных сословий8. В то время как классы могут быть расположены горизонтально по статусному принципу (возглавляемые четырьмя профессиональными сословиями), общество организовано вертикально по принципу разделения на ситусы, которые являются действительным фокусом профессиональной активности и интересов. Я использую не вполне привычный социологический термин ситусы, чтобы подчеркнуть тот факт, что в повседневной деятельности взаимодействие и конфликт интересов проис- 8. Легко заметить, что наиболее экстремистские формы “нового сознания”, выраженные, например, в работах: Rozsak Т. The Making of a Counter-Culture. [N.Y., 1964] или Reich Ch. The Greening of America. [N.Y., 1970], — отличаются открытой враждебностью не только по отношению к сайентизму, но и к науке в целом. Ходят скорее между организациями, к которым относятся люди, нежели между более расплывчатыми классами иди статусными группами. В капиталистическом обществе собственники иди бизнесмены, взятые как класс, сосредоточены исключительно в коммерческих фирмах иди корпорациях, и, таким образом, статусные и ситусные группы совпадают. В постиндустриальном обществе, однако, члены четырех профессиональных сословий входят в состав различных ситусов. Ученые могут работать на предприятиях, в государственном аппарате, университетах, в сфере услуг иди в военной области (хотя значительная часть “чистых” ученых может быть найдена в университетах). Аналогичным образом распределены технократы и управленцы. Из-за этого “разброса” вероятность чистого корпоративного сознания, способного к яркому политическому выходу, имеет тенденцию к уменьшению. Наконец, если важнейший исторический поворот последней четверти века сводится к подчинению экономической функции социальным целям, то политическая система неизбежно превращается в контролирующую структуру общества. Но кто управляет ею и в чьих (или каких) интересах? Прежде всего это изменение может означать, что традиционные социальные конфликты просто сместились из одной сферы в другую, что борьба традиционных классов в сфере экономики, где люди добивались сравнительных преимуществ в статусе, привилегиях и влиянии, в настоящее время переместилась в сферу политики, и по мере этого процесса группы носителей специфических интересов и этнические группы (бедные и черные) сейчас стремятся подучить посредством политических действий привилегии и преимущества, которые они не в состоянии приобрести в экономической сфере. Именно этот процесс происходил в последние годы, и он будет продолжаться в будущем. Второй, и в структурном отношении более глубокий, сдвиг сводится к тому, что в постиндустриальном обществе ситусы в большей мере, чем статусы, будут представлять собой зоны сосредоточения основных политических интересов. В какой-то мере это проявляется в уже знакомом феномене групп давления. Однако в постиндустриальном обществе более вероятно, что именно ситусы достигнут больших корпоративных связей между собой и станут главными претендентами на общественную поддержку и основными факторами, определяющими государственную политику9. И тем не менее те же силы, которые восстановили примат политической системы в технологическом мире, создали обстановку, при которой потребовалось определить ряд взаимосвязанных целей этого процесса и четко сформулировать общественную философию, которая представляла бы собой нечто большее, чем сумму политических амбиций людей, объединенных по принципу единой сферы общественной деятельности иди социальных групп. В попытках создания этой взаимосвязи можно обнаружить зачатки конституирующих принципов профессионального класса постиндустриального общества. Новая социальная система, в отличие от того, что утверждает К.Маркс, не всегда зарождается в недрах старой, но в ряде случаев вне ее. Основу феодального общества составляли дворяне, землевладельцы, военные и священнослужители, чье богатство было связано с собственностью на землю. Буржуазное общество, зародившееся в XIII веке, сложилось из ремесленников, купцов и свободных профессионалов, чья собственность состоит в их квалификации или их готовности идти на риск и чьи земные ценности совершенно несовместимы с уходящей театральностью рыцарского стиля жизни. Однако оно зародилось вне феодальной землевладельческой структуры, в свободных общинах иди городах, которые к тому времени уже освободились от вассальной зависимости. И эти маленькие самоуправляющиеся общины стали основой европейского торгового и индустриального общества10. 9 Ограниченность данного анализа определяется тем, что хотя постиндустриальное общество по своей социетарной структуре становится в значительной степени функциональным обществом, политическая система не организована по функциональному принципу. Так, существующие традиционные географические районы и соответствующее рассредоточение людей означают, что политические вопросы в каждый конкретный момент более всепроникающи, чем интересы какой-либо статусной или ситусной общности. Это также указывает на то, что ситусные группы, как и группы давления, действуют прежде всего через лоббирование законодательной и исполнительной власти, нежели воздействуют напрямую через механизм выборов. Реальность серьезно усложняет любые идеальные представления. 10 Парадокс состоит в том, что прогресс этого общества начался только после того, как его корни, уходящие в замкнутую хозяйственную жизнь общины, были подорваны широкомасштабной индустриализацией, когда появление отдельных отраслей промышленности дало возможность покупать сырье в одном городе и продавать продукцию в другом, процессом, который пробивал себе путь как сквозь отжившие феодальные порядки, так и регулирующие ограничения цехового строя, и развертывался параллельно с политической централизацией нарождающегося национального государства в рамках абсолютной монархии. Такой же процесс происходит в настоящее время. Корни постиндустриального общества лежат в беспрецедентном влиянии науки на производство, возникшем в основном в ходе преобразования электроэнергетической и химической отраслей промышленности в начале XX века. Но, как заметил Р.Хейдбронер: “наука, как мы знаем, зародилась задолго до капитализма, но не получала своего полного развития до тех пор, пока капитализм прочно не встал на ноги”. И наука как квазиавтономная сила будет развиваться и после капитализма. Исходя из этого можно сказать, что научное сословие — его форма и содержание — является монадой, содержащей в себе прообраз будущего общества*. 2. БУДУЩЕЕ НАУКИ ЭТОС НАУКИ Хотя идея науки восходит еще ко временам Древней Греции, организация научных работ в основном начинается в XVII веке созданием академий или научных обществ, находившихся на содержании богатых меценатов и развивавшихся вне университетской системы, с целью поощрения научных исследований. Ин- * Этот подход предложен Р.Хейдбронером (см.: Heilbroner R. The Limits of American Capitalism. N.Y., 1966. P. 115). Он утверждает: “...Аналогично первым проявлениям зарождающегося рынка в эпоху средневековья, наука и созданная на ее основе технология возникают как огромная подземная река, извилистое течение которой прорывается на поверхность в эпоху капитализма, но которая берет начало из весьма далеких истоков. Однако сходство на этом и заканчивается. При наличии рыночных отношений река научных перемен, выходя на поверхность, должна прокладывать свое русло в сложившемся социальном ландшафте, что, как и в случае денежных отношений в период средневековья, глубочайшим образом изменяет привычные очертания местности. Таким образом, если мы зададимся вопросом, существует ли какая-то сила, которая может стать со временем достаточно мощной, чтобы подорвать систему привилегий и функций капитализма и создать на ее месте собственные институты и социальные структуры, Мы должны признать, что только одна сила является решающей в ституционализация научных работ, однако, развивается только с учреждением национальных академий, как во Франции в конце XVIII столетия, и развитием наук в университетских центра, начавшемся в Германии в XIX веке, а также с созданием научных лабораторий при университетах, которые стали центрами научных сообществ в конкретных областях знаний12 Несмотря на то, что университеты действовали в рамках государственной системы — в Германии и Франции университеты и академии были государственными организациями, а их профессо- 12 Вопрос о начальных стадиях организации науки кратко, но ясно изложен в работе: На;; A.R. The Scientific Revolution, 1500-1800. L., 1954. Chap. 7; об институционализации науки в последние два столетия см.: Ben-David J. The Scientist's Role in Society. Englewood Cliffs (N.J.), 1971. И.Бен-Дэвид следующим образом описывает новую роль университетов: “Начиная с середины XIX века, лаборатории ряда немецких университетов стали научными центрами, а в некоторых случаях виртуальным средоточением первоклассных научных умов того времени, ведущих исследования в тех или иных областях. Либих в Гессене и И.Мюллер в Берлине, вероятно, первыми приходят на ум среди ученых такого уровня, которые работали совместно с огромным количеством талантливых учеников и последователей в своей узкой области в течение долгого времени, всецело отдаваясь своему делу до тех пор, пока не добивались ведущих позиций в мировой науке. К концу века лаборатории некоторых профессоров стали настолько известными, что самые способные выпускники университетов со всего мира приезжали сюда на некоторое время. Перечень студентов, работавших в этих лабораториях, зачастую включал практически всех видных ученых следующего поколения... Эти незапланированные и непредсказуемые процессы были более решительным шагом в деде организации науки, чем предшествовавшая ему реформа начала XIX века. Исследовательская работа становится регулярной сферой деятельности, и ученые в целом ряде областей начинают создавать более тесные сети общения между собой, чем раньше. Их ядрами стали университетские лаборатории, готовившие многих талантливых студентов и способствовавшие установлению между ними личных взаимоотношений, эффективных форм тесных связей, что положило начало сознательно сконцентрированным и скоординированным исследованиям в отдельных областях науки” (Ben-David J. The Scientist's Role in Society. P. 124-125). pa были государственными служащими, — истинная автономность науки, как самоуправляющегося сообщества, распространялась на выбор направлений исследования, дискуссии относительно значимости того иди иного знания, признание научных заслуг и присуждение званий и степеней. Эта автономия является центром этоса — и организации — научной деятельности. И тем не менее, хотя моральная сила науки заключена в этосе саморегулирующегося научного сообщества, рост научного сословия в годы после окончания второй мировой войны, когда и зародилось постиндустриальное общество, изменил науку в такой степени, что возник коренной разрыв между сутью и традиционными методами организации науки и реальностью ее структуры и роли как Большой науки. Именно это разделение ставит вопрос: не может ли парадокс возникновения капитализма (см. примечание 10) быть повторен во взаимодействии науки и государства и не могут ди традиционные этос и имидж науки иметь иное значение в постиндустриальном обществе? Научное сообщество — уникальное явление человеческой цивилизации13. У него нет идеологии, так как у него нет набора постулируемых догм, но у него есть нравственные устои, которые предопределяют неписаные нормы поведения. Это не политическое движение, в которое можно вступить по желанию и стать полноправным членом только на выборной основе, но движение, для принадлежности к которому необходимы талант и убеждения. Это не церковь, где элемент веры базируется на догме и уходит в таинство, однако вера, страсть и таинство присутствуют, хотя они направлены на поиск объективных знаний, предназначение которых состоит в том, чтобы проверять и ниспровергать старые верования. Как почти каждое человеческое учреждение, оно имеет свою иерархию и систему привилегий, но 13 В своем изложении традиционного имиджа — и внутренней логики — науки я основывался главным образом на работах: Polanyi M. The Logic of Liberty. Part 1. L., 1951; Weber M. Science as a Vocation // From Max Weber. N.Y., 1946; и Merton R.K. Social Theory and Social Structure. Glencoe (111.), 1957. Chap. 15 и 16. Это представление является идеальным типом и, как таковое, иногда противоречит действительности. Скептическая точка зрения по этому вопросу содержится в работе: Rothman R.A. A Dissenting View on the Scientific Ethos // British Journal of Sociology. Vol. XXIII. No. 1. March, 1972. этот порядок уникальным образом базируется исключительно на результатах и их одобрении научными авторитетами, а не на наследовании, возрастном цензе, грубой силе или изощренных манипуляциях. В общем, оно представляет собой разновидность социального контракта, но в форме, которую не предвидели Т.Гоббс иди Ж.-Ж.Руссо, так как, хотя и существует добровольное подчинение сообществу и возникающее на этой основе моральное единение, суверенитет не возникает насильственным путем, а совесть остается индивидуальным делом каждого. По своему образу научное сообщество ближе всего к идеальному древнегреческому полису — республике свободных мужчин и женщин, объединенных общей целью поиска истины. Наука, как и религия, определяет ступени на жизненном пути. “Человек становится членом гражданского общества самим фактом своего рождения и оказывается полноправным гражданином, достигая определенного возраста. Но иначе обстоит дело в научной Республике, где необходимо тщательно искать своего места, которое даруется только избранным”. Именно так Б. де Жувенель описывал начало этого процесса. Человек живет в рамках великой традиции, сформированной из ошибок и успехов прошлого. Первой значительной ступенью становится университет. В школе ученик может заучивать доктрины, научные истины, “мертвые азы” науки. Университет же стремится к тому, чтобы студент осознал всю относительность знания и его вечно изменяющийся характер. Быть ученым — значит быть учеником. Как и в искусстве, здесь иногда встречаются оригиналы или самоучки, но человек достигает научной квалификации благодаря руководству учителя. “В великих шкодах науки, — пишет М.Полани, — прививаются наиболее важные навыки научного поиска. Повседневная деятельность учителя раскрывает их способному студенту и передает ему также некоторые интуитивные знания, которыми он руководствуется в своей работе... Вот почему нередко великие ученые следуют за своими великими учителями в качестве учеников. Работа Э.Резерфорда несет на себе четкий отпечаток школы Дж.Дж.Томсона. Между тем не менее четырех Нобелевских лауреатов в свою очередь являются непосредственными учениками Э.Резерфорда...” Если существует наставничество, то есть и последователи. Достаточно познакомиться с книгой В.Гейзенберга “Физика и за ее пределами”, чтобы понять, что в 1920-х годах специалистам-ядерщикам передалось все мироощущение авангардистского движения. Молодые физики устремились в Гёттинген, Берлин, Копенгаген и Кембридж учиться у великих ученых и участвовать в захватывающей перестройке вселенной. Они ощущали свою принадлежность к особой системе и поддерживали близкие личные взаимоотношения. Впечатляет атмосфера сотрудничества и в то же время соперничества, в которой ученые, работавшие на передовых рубежах физики, такие, как Н.Бор, П.Дирак, Э.Шрёдингер, В.Гейзенберг, В. Паули находили друг друга, чтобы обменяться идеями и поговорить о физических проблемах; где такие корифеи, как Н.Бор, чувствовали возможности молодых и приглашали их к сотрудничеству либо вели с ними продолжительные беседы, позволявшие проверить и прояснить их взгляды14. Ключевым моментом науки является определение предмета исследования. Последнее есть попытка решить вопрос, который |