Хрестоматия по тгп Радько. Хрестоматия по теории государства и права

• Название: Хрестоматия по теории государства и права
• Анкор: Хрестоматия по тгп Радько.doc
• Дата: 09.03.2017
• Размер: 3 Mb.
• Имя файла: Хрестоматия по тгп Радько.doc
• Тип: Документы; #3590
• страница: 56 из 73

Само собой разумеется, что нормы человеческого поведения могут получить такую силу лишь в том слу­чае, когда за ними стоит какой-нибудь общепризнан­ный авторитет, наделенный достаточным могуществом, чтобы сообщать эту силу своим велениям [...].

Такой силой одарена верховная власть в государ­стве. Поэтому мы в настоящее время привыкли счи­тать понятия права и государства коррелятами. Мы считаем за право те нормы поведения, которые взяты под защиту государственной властью и в силу ее ав­торитета претендуют на господство над членами со­юза независимо от их желания подчиняться этим ве­лениям [...].

[...] Все эти нормы представляют собою сложное целое. Они имеют задачей установить прочный поря­док в государстве. Поэтому они обнимают не только отношения государства к членам союза и членов со­юза между собою, но и отношения подданных к госу­дарству, а также и самое устройство государства. От­сюда ясно, что во всей системе юридических норм неизбежно должны оказаться и такие веления, за кото­рыми не стоит санкции наказания за отсутствием орга­на, способного наложить такое наказание.

Таковы те нормы, которые определяют положение высших органов в государстве, их права и обязаннос­ти, например, положение монарха. Не существует на­казаний, карающих за нарушение этих норм. Тем не менее, это — нормы юридические, ибо они также по­ставлены под авторитет верховной власти и составля­ют необходимое завершение общей системы принуди­тельных норм социального поведения, из которых со­стоит право.

Таким образом, известную часть юридических норм мы признаем таковыми лишь потому, что они исходят оттого же авторитета, от которого исходят все юриди­ческие нормы, т. е. от верховной власти, и составляют необходимое завершение системы принудительных норм. Сюда относятся все нормы, определяющие уст­ройство самой верховной власти. Какую же, однако, практическую ценность имеют подобные нормы, если за ними не стоит никакого органа, который следил бы за их исполнением и карал бы за их нарушение? Это нас приводит к другому важному признаку права. Юридические нормы суть такие, которые не только обязательны для подданных, но считаются обязатель­ными и для верховной власти. Их связующая сила обоюдна: они связывают и подданных, и ту власть, которая взяла их под защиту. Это значит, что верхов­ная власть, раз только она признала известную норму нормой права, обязуется сама сообразоваться с ней и не отступать от нее, пока эта норма не будет изменена или отменена установленным для этого порядком. Толь­ко при этом условии нормы права действительно вне­сут в жизнь государства устойчивость и порядок. Под­данные должны знать наперед, с какими велениями государства им придется считаться в своих действиях, и должны быть уверены в том, что эти веления не будут меняться произвольно. Только при соблюдении верхов-

ною властью собственных предписаний можно рассчи­тывать на развитие в подданных уважения к закону и чувства законности. Развитие же такого чувства в кон­це концов выгодно и для самой верховной власти, ибо, чем оно сильнее, тем реже будут встречаться со сторо­ны подданных случаи нарушения права, тем реже самому государству придется прибегать к карательным мерам относительно подданных. В этом и состоит раз­личие так называемого правового государства от дес­потии [...].

До сих пор мы говорили только о праве, применя­ющемся в пределах государства. Но право выходит и за эти пределы. В отношениях между самыми государ­ствами, суверенными и друг от друга независящими, также установились известные правила поведения. Отчасти эти правила вытекают из соглашений между государствами, отчасти же они освящены стародавни­ми международными обычаями. Эти правила не толь­ко касаются мирных сношений между государствами, но они стремятся подвергнуть известной регулировке даже способы разрешения междугосударственных споров вооруженной силой, т. е. войну. Все эти нормы, определяющие порядок мирных и военных отношений между государствами, составляют область так называ­емого международного права. За этими нормами не стоит уже, по-видимому, внешний авторитет; наруше­ние их не обложено никакими наказаниями; при ис­полнении международных договоров действует так называемая с1аиги1а геЬиз 31с з&пШшз, дозволяющая каждому контрагенту отступить от дальнейшего соблю­дения трактата, раз это соблюдение признается вред­ным для жизненных интересов государства; нет, нако­нец, той организованной силы, которая могла бы заста­вить суверенное государство вступить в международное общение или воспрепятствовать ему из него выйти. Установление такой высшей организованной силы было бы противно самой идее международного пра­ва, ибо уничтожило бы суверенитет отдельных госу­дарств и сделало бы из международного общения единое государство. Всеми этими чертами право международное отличается от внутригосударствен­ного права. В нем нет принудительности в том смыс­ле, в каком мы ее считаем необходимым признаком внутригосударственного права. Напротив, этими чертами международное право сближается с другой категорией норм поведения, которая существует и внутри государства и о которой речь будет ниже: именно, с нравами. Если, тем не менее, мы и между­народное право причисляем к области права, то это имеет следующие основания.

Нормы международного права исходят от того же авторитета, от которого исходят и нормы внутригосу­дарственного права, т. е. от верховной власти государ­ства. Международное право покоится на самообязыва-нии государств, вступивших в международное общение. Эти государства сами признают для себя обязательны­ми известные нормы поведения в сношениях с други­ми такими же государствами [...].

В заключение скажем несколько слов о проблеме так называемого естественного права. Говоря о праве до сих пор, мы все время имели в виду нормы, приме­няющиеся на практике и снабженные авторитетом верховной власти. Можно ли говорить еще о каком-либо праве, сила которого была бы независима от это­го внешнего авторитета? На этот вопрос мы, не колеб­лясь, отвечаем отрицательно. Лишь те нормы, за кото­рыми стоит авторитет верховной власти и которые применяются в качестве таковых, заслуживают имени права. То, что носит название «естественного права», не есть на самом деле право, ибо оно ни для кого не обязательно и нигде не применяется. Естественным правом именуется обыкновенно право, соответствую­щее высшей справедливости. И именно на этом свой­стве естественного права стараются обосновать его мнимую обязательность. Мы далеки от того, чтобы отри­цать значение принципа справедливости для развития права и не имеем ничего против определения Штам-млера, согласно которому право есть 2\уапд8Уегзисп гит Риспидеп. Но в то же время мы настаиваем на том, что все наши представления о содержании справедливых норм, пока они не получили санкций верховной влас­ти, не составляют еще права. Эти представления со-

держат в себе критику существующего права и попыт­ки построения желательного, лучшего права. Но они — не право и не могут быть ни для кого обязательны уже в силу своей изменчивости. Эти представления измен­чивы не только по странам и эпохам: это признают и современные защитники естественного права, отказав­шиеся уже от идеи отыскания права вечного и повсю­ду применимого. Но они изменчивы и в каждую дан­ную эпоху, ибо каждый член общества по-своему по­нимает справедливость и то, что ей в данном случае соответствует. Конечно, бывают моменты в народной жизни, когда известное представление о справедли­вости овладевает массой. В такие моменты возможны перевороты в области права, которые, если даже про­исходят с нарушением существовавшего доселе пра­ва, в сознании народа сейчас же облекаются силою права. Такие явления показывают только, что зна­чение самого права относительно и что всю исто­рию развития человеческих отношений нельзя по­догнать под юридические шаблоны: помимо юриди­ческих имеют место и чисто фактические процессы. Но эти факты не дают нам основания рядом с поло­жительным, действующим правом говорить еще о каком-то естественном праве с чисто субъективным содержанием. Такая терминология приведет лишь к тому, что самое понятие права расплывется, утра­тит свою определенность и потеряет всякое науч­ное значение [...].
■ Разделение и применение права

(право частное и право публичное; публично-правовые и гражданско-правовые отношения]
Хвостов В.М. Вбщая теория орава

[...] Юридические нормы неодинаковы по своему содержанию и потому допускают самую разнообраз­ную классификацию. Основное деление всего права есть деление его на право публичное и частное или гражданское.

В основе этого деления лежит понятие интереса, которое вообще играет большую роль в праве и потому нуждается в предварительном выяснении. Под именем интересов мы разумеем субъективно ощущаемые, воз­никающие из потребностей отношения между ощуща­ющим потребности субъектом и объектами, в которых ощущается потребность, т. е. объектами, при посред­стве которых потребность должна быть, по мнению субъекта, удовлетворена. Так, потребность в пище, ощущаемая, как голод, создает интерес голодного в находящемся перед ним блюде; чувство холода вызы­вает интерес в теплой одежде. Конечно, интересы су­ществуют и удовлетворяются и независимо от всякого права. Есть масса таких интересов, в удовлетворении которых право не может создать никаких облегчений (например, интерес в хорошей погоде, в перемене времен года, в благодарности и дружественном отно­шении других лиц). Эти интересы удовлетворяются или не удовлетворяются в зависимости от чисто фактичес­ких условий. Но во многих случаях право может ока­зать свою помощь в удовлетворении интересов. Эта помощь состоит в том, что оно — своими запретами или приказами — заставляет других людей не мешать за­интересованному субъекту удовлетворять своему ин­тересу или даже прямо содействовать ему в этом. Если право вступается таким образом, то самый интерес делается интересом, юридически защищенным. Такие интересы могут быть и чисто чувственными (потреб­ность в пище, одежде), и идеальными (потребность в образовании).

Конечно, все право вызвано в жизни интересом всего того союза в котором оно действует; право, как необходимое условие упорядоченной жизни государ­ства, отвечает потребности всего государства. Но не на этом, так сказать, активном интересе, вызывающем самое существование права, как системы норм, взятых государством под защиту, основано деление права на публичное и гражданское. Это деление основано на различении между теми отдельными интересами, ко­торые берутся под защиту нормами права, — состав­ляют, так сказать, пассивный материал для права. Эти

1.М. кисти

последние интересы могут быть разделены на две ка­тегории. Одни из них являются настолько важными для государства, что оно присваивает их исключительно себе, себя самого считает их носителем. Никому из частных лиц, входящих в состав государства, эти инте­ресы не принадлежат, хотя, конечно, в качестве члена государственного союза отдельный гражданин может и лично выигрывать от их удовлетворения государ­ством. Как носитель этих интересов, государство вы­ступает в виде силы, стоящей над отдельными лицами и ими повелевающей.

Такой характер имеет, например, интерес оборо­ны государства от внешних врагов, вызывающий со­держание армии и флота; интерес борьбы с преступ­ностью, приводящий к организации уголовных судов и тюремной системы; интерес народного образования, влекущий за собой появление государственных школ, и т. п. Такие интересы именуются публичными, а нор­мы, которыми они защищаются, составляют публичное право.

Другую категорию составляют те интересы, кото­рые считаются достоянием отдельных частных лиц, как, например, интерес в обладании имуществом, в обзаве­дении семьей, в получении наследства. Правда, неко­торые из этих интересов могут также принадлежать и самому государству, как целому. Но государство, в качестве носителя этих интересов, выступает уже не в роли силы, стоящей над частными лицами, а само за­нимает положение частного лица: оно действует при осуществлении этих интересов рядом с частными ли­цами и, как носитель этих интересов, свойственных частным лицам, именуется казной или фиском. Сюда относятся, например, те случаи, когда государство зак­лючает договор о поставке каких-либо вещей, о найме помещений под присутственные места и т. п. Конечно, государство и в качестве казны, носителя частных интересов, может быть наделено разными привилеги­ями; но все же оно остается субъектом, стоящим наря­ду с частными лицами. Такие интересы называются частными или гражданскими, а нормы, их защищаю­щие, составляют частное или гражданское право.

Выражаясь словами Еллинека, «различие част­ного и публичного права может быть сведено к той основной идее, что в частном праве отдельные инди­виды противостоят друг другу, как принципиально соподчиненные; оно регулирует поэтому взаимные отношения индивидов, как таковых, между тем как публичное право нормирует отношения между раз­личными субъектами власти или организацию и фун­кцию субъектов власти и их отношения к подчинен­ным этой власти».

Соответственно этому различию, — не одинаков и внутренний строй публично-правовых и гражданско-правовых отношений. При нормировании гражданско-правовых отношений право, обыкновенно, довольству­ется тем, мто оно устанавливает известные рамки, в пределах которых частные лица могут свободно дей­ствовать, и затем предоставляет уже их усмотрению регулировать в подробностях свои отношения, не вы­ходя из этих рамок. Таким образом, гражданское пра­во есть сфера свободы частных лиц, здесь огромное значение играет их свободное самоопределение. Так, например, при заключении обязательственных догово­ров о разного рода услугах и предоставлениях разви­тое право предоставляет все свободному усмотрению частных лиц, какими условиями им будет угодно об­ставлять эти договоры и какое вносить в них содержа­ние; право может ограничиться требованием, чтобы эти договоры не противоречили основным предписаниям морали и добрых нравов, не шли в разрез с велениями публичного права и удовлетворяли известным фор­мальностям. Государство полагает, что частные лица, являющиеся носителями гражданских интересов, сами знают, как лучше удовлетворить этим интересам, а потому считает их личную волю и предусмотритель­ность достаточно надежным фактором при определе­нии строя каждого конкретного правоотношения. Мы не раз уже указывали, что чрезмерное вмешательство государства в эту сферу было бы вредно, так как пода­вило бы самодеятельность граждан, а государство было бы излишне обременено несоответствующими его цели заботами. Бывают, конечно, и отступления от этого порядка. Например, если государство видит, что изве­стные лица не являются способными к достаточно ограждающей их интересы нормировке своих отно­шений и потому делаются объектом недопустимой эк­сплуатации со стороны окружающих, то оно может прийти к ним на помощь и обставить стеснительными условиями их действия в гражданском обороте. Такие меры предпринимаются для защиты лиц, слабых по своему возрасту (малолетние), полу (женщины), соци­альному и экономическому положению (фабричные ра­бочие). — Напротив, в области публично-правовых от­ношений господствуют иные тенденции. Публичные интересы принадлежат государству, как целому. Если государство возлагает на отдельных лиц заботу об этих интересах, то эти лица являются органами или пред­ставителями государства, а не носителями своих лич­ных интересов. Поэтому государство обставляет более или менее стеснительными условиями их деятельность: оно старается как можно точнее определить тот путь, по которому должны следовать эти лица при заботе о публичном интересе, и мало оставляет простора их личному усмотрению.

Ввиду такого различия в строе гражданских и пуб­личных правоотношений, проведение правильной меж­ду ними границы представляет важную задачу поли­тики права. От государства, в конце концов, зависит определение того, к какой категории относится тот или другой интерес. Одинаково невыгодным может ока­заться излишнее расширение как области частного, так и области публичного права. Нахождение правильной границы зависит от условий времени и места: то, что полезно при одних условиях, может оказаться вредным при других. Вот почему граница эта меняется в разное время и у разных народов. Отношения, которые счита­лись частноправовыми, превращаются в публично-правовые, и наоборот. К этому следует прибавить, что и самое различие публичного и частного права не все­гда одинаково отчетливо сознавалось. Римляне, впер­вые, точно установили это различие, но в отдельных случаях иногда допускали смешение частноправовой точки зрения с публично-правовой. А в Средние века такое смешение было обычным явлением; стоит только припомнить средневековое воззрение на государствен­ную территорию, которая рассматривалась как пред­мет частной собственности монарха, давалась в при­даное, продавалась и т. п.

И в развитом современном праве граница граж­данского и публичного права не всегда легко уловима, несмотря на отчетливое представление о принципиаль­ном различии этих областей. Есть отношения смешан­ного типа, т. е. такие, которые заключают в себе много элементов гражданско-правового характера, но в ко­торые, в то же время, замешиваются и публичные интересы, в качестве предмета, пассивно подлежаще­го регулированию юридическими нормами. В таком случае отношение получает смешанный характер и стоит на рубеже гражданского и публичного права: строй такого отношения делается менее зависимым от свободного усмотрения фигурирующих в нем частных лиц и нормировка его носит более принудительный характер. Примерами могут служить семейные отно­шения, отношения по опеке и попечительству, догово­ры предпринимателей с фабричными рабочими. Все это, по существу, — частноправовые отношения, но представляющие особый интерес для государства и потому обставленные особо стеснительными для част­ного усмотрения нормами.

Внешним признаком, по которому можно отличить гражданское правоотношение от публичного, обыкно­венно является способ защиты отношения. Если мы имеем дело с частными интересами, принятыми пра­вом под свою защиту, то их охрана от неправомерных нарушений совершается исковым путем по частной инициативе. Судебная защита нарушенного частного интереса возбуждается по требованию самого заинте­ресованного лица, самого носителя этого интереса; защита совершается в форме гражданского процесса, в результате предъявления гражданского иска. Защи­та публичного интереса, охраняемого правом, ложится на органы государственной власти, которые по долгу службы (ех оШсю) должны вступаться за этот интерес в случае его нарушения; защита возбуждается здесь по инициативе органов государственной власти и про­исходит в форме административного или уголовного процесса.