книга лещака1. Пра гматической теории языкового опыта
 Скачать 0.98 Mb.
|
|
2.3. Общие онтологические замечания к типологизации семиотических функций: знак – сигнал – квазизнак Акт фонации можно рассматривать как необходимый инструмент, носам по себе он также малосуществен, как и действия красильщика, который изготавливает полотнища для морской сигнализации, чтобы вызывать ощущения зеленого, красного, черного и т. д. цвета. Ф. де Соссюр Четко отделив знаки от сигналов, а эти последние – от семиотических предметов опыта, можно перейти к рассмотрению типологии знаков. Традиционно (после Пирса) речь ведут о различении икон (основанных на изоморфизме сигнала и референта, индексов (основанных на смежности сигнала и референта) и символов (основанных на условно-конвенциональной связи сигнала и референта. Большинство семиотиков принимает эту классификационную схему за основу, несколько ее модифицируя. Так, уже упоминавшийся выше А. Соломоник предложил пятичленную схему естественные знаки (реальные предметы в функции сигнала, частично совпадающие с пирсовскими индексами, образы (аналоги пирсовских икон, слова (частично покрывается символами у Пирса, иероглифы (вторичные символы, знаки письма) и символы (знаки математических кодов – частично аналоги пирсовских индексов. Принципы данной классификации (или, скорее, типологии) знаков – а) степень сходства с референтом и б) степень абстрактности – тем не менее нарушен, поскольку естественные знаки (признаки, симптомы или следы) менее сходны с референтами, чем образы, но при этом менее абстрактны (в концепции Соломоника это конкретные физические предметы. Языковые знаки же более абстрактны, чем образы и чем письменные сигналы (которые, как бы там ни было, являются изображениями. Еще одним недостатком указанной типологии я считаю то, что в одну систему включены разнородные функции и феномены – физические предметы, психические чувственные переживания и абстрактные идеи, натурфакты и артефакты. Все это следствие столь распространенного в современной науке редукционизма – стремления получить простой ответ еще до постановки вопроса и без оговаривания принципов поиска ответа. Я полагаю, гораздо продуктивнее было бы отдельно типологизировать сигналы, отдельно – собственно знаки. Среди знаковых функций имеет смысл выделять те, которые системно и прагматически организуют сигнальную деятельность в области некоммуникативных сигналов (симптомов, признаков и следов, и те, которые обеспечивают системность и прагматику целенаправленного использования регулятивных сигналов. Среди последних особого внимания заслуживают формальные семиотические функции, служащие не для обозначения самостоятельных единиц картины мира, но для самой сигнальной организации коммуникативного акта. Это акустические, кинетические и изобразительные обозначения. Их можно назвать ква з из на ка ми или жест роев ы ми знаковыми функциями. Они не являются знаками потому, что обозначают несамостоятельные элементы картины мира, а только элементы планов выражения других знаков. Особое внимание следует обратить на расхожее мнение о том, что планом выражения языкового знака является только и исключительно чувственная информация о сигнале (например, акустический образ. Мне кажется, Соссюр находился вначале пути, поэтому остановился на этом, самом поверхностном уровне формы знака. Никак не могу согласиться со следующим положением Ю. Степанова: «[...] сам язык имеет, как мы знаем, план выражения – фонемы и звуковые оболочки слови морфем [...] и план содержания – совокупность значений слови значений грамматических категорий. Поскольку эти значения так или иначе связаны с предметами внешнего мира, называемыми де- нотатами, язык называется денотативной семиотикой [...]», хотя продолжение этой фразы не вызывает у меня никаких замечаний План выражения языка сам построен по семиотическому принципу, так как фонемы в совокупности составляют план выражения, а звуковые оболочки морфем и слов их план содержания, то есть значение фонем значение фонемы заключается вот- личении звуковой оболочки одного слова от звуковой оболочки другого (а уже звуковые оболочки в целом выражают смысл слова. То, что грамматические или словообразовательные категории и значения так или иначе связаны с предметами внешнего мира, во-первых, нужно еще доказать, а во-вторых, еще не значит, что это обстоятельство делает их частью плана содержания языкового знака. Суть двусторонности знака состоит в том, что одна его сторона информирует об обозначаемом явлении понятии, представлении, предмете, вторая – о сигналах, при помощи которых осуществляется коммуникативный контакт. Зададимся вопросом о чем в большей степени свидетельствует значение падежа или рода, времени или наклонения – об обозначаемом объекте или о характерном для данного языка способе выражения этой информации Несомненно, в ряде случаев можно обнаружить ту или иную связь грамматического значения с обозначаемым объектом (например, род – полграмма- тическое время – опытное время, число – количество и др. Но это, скорее, исключения, чем правило. Какую информацию так или иначе связанную с предметами внешнего мира обычно относят к грамматической или словообразовательной Ту, которая содержит сведения о структуре сигнала (например, о его фонетической или графической форме, о его отношении к структуре других сигналов или о его соединении с другими сигналами в синтагме. Все это утверждает меня в убеждении, что грамматическая и деривативная информация должна быть отнесена не к значению, а к форме языкового знака. С психологической точки зрения такого рода единицы семиотической деятельности обычно определяются как образы или представления акустические (акустико-артикуляционные – представления о произносимых звуках или акустико-кинетические – представления о соматически производимых звуках кинетические (представления о коммуникативных жестах и прикосновениях, а также зрительно- графические (представления об условных изображениях). Строевые квазизнаки обладают обычно индексальным характером это фонемы, архифонемы, морфонемы, морфемы, графемы, кинесические (жестовые) и гаптические (тактильные) дискретные представления и прочие коммуникативные индексы. Фонема служит для парадигматического соотнесения нескольких звуков речи друг с другом и семиотического их соотнесения с определенной архифонемой и/или морфонемой. Эти последние парадигмати- чески соотносят несколько фонем между собой, а семиотически – эти фонемы с морфемой. В свою очередь морфема является функ- ционально-семиотическим отношением определенной секвенции синтагматической последовательности) фонем, архи- и мор- фонем с грамматической и/или словообразовательной формой языкового лексического знака. Столь долгий и сложный путь от звукового речевого сигнала до языкового знака обусловлен куль- турно-эволюционным характером естественного языка. Сходно выглядит путь от графического речевого сигнала (например, буквенного или иероглифического) до языкового знака. На этом пути находятся различные виды графов как репрезентантов графемы, обобщающих разнообразные графические изображения, а также графема как посредник между несколькими различными парадиг- матически соотнесенными графами и звуком речи или фонемой буква, силлабическая графема) или же непосредственно значением языкового знака (идеограмма. В последнем случае идеографический знак может становиться вариантом формы знака наряду сего морфо-грамматической структурой. Обычно не замечают принципиального различия между конкретным графическим начертанием (например, определенным почерком, определенными чернилами ив определенном месте и различным способом написанной буквой т, речевым графическим буквенным сигналом – графом (например, малой рукописной т или заглавной печатной Т) и единицей русской графической системы – буквенной графемой т как таковой. Вполне вероятно, что в системе вербальных графических средств необходимо выделить несколько рядов функциональных единиц кроме уже названных выше графа и графемы. Каждая буква, например, может иметь варианты функциональные (заглавные и прописные, изолированные, начальные, срединные и конечные структурные (рукописные и печатные стилевые (рукописные начертания разных стилей и разные типы шрифтов культурные (этническая или социальная специфика изображения в пределах одного типа алфавита). Не исключено, что та же ситуация возникает ив случае с идеограммами, а также с жестовыми, (особенно дактильны- ми) и тактильными квазизнаками (особенно в шрифте Брайля). Ю. Степанов предлагает для такого рода единиц термины «кине- морфы и «кины». Свои строевые квазизнаки есть ив составе символов культуры. Таковы, например, мазки, линии, точки на картинах, музыкальные звуки и ноты, пав танце, или более сложные – линии, полосы, цвета на флагах, звезды, ромбы и полосы на погонах, банты, ленты, разрезы, фактура или цвет в одежде и под. Строевые квазизнаки не следует путать со знаками в структурной функции, те. в роли составных частей сложных знаков (звезды, кресты, полумесяцы, солнца, короны, изображения конкретных предметов, животных, людей на картинах, гербах, флагах, звуковые реминисценции в музыкальных произведениях, символические жесты и движения в ритуальном, эстетическом или даже бытовом телесном поведении, использование символической одежды или символических предметов в разных видах предметной деятельности и под.). Особенно много квазизнаков в системе некоммуникативной семиотики, те. в сфере функционирования знаков-следов, зна- ков-признаков и знаков-симптомов. Это объясняется тем, что сфера некоммуникативных знаков представляет собой одновременно самую обширную и самую размытую (наименее структурированную) сферу семиотического опыта. Но размытость (отсутствие строгой дискретности) этой сферы – неокончательная причина, а следствие другого, более важного семиотического обстоятельства – близости ее к сфере предметно-чувственного опыта, в котором преобладает пространственная континуаль- ность и временная ситуативность. Значительная часть информации, поступающей в наш разум входе чувственного опыта, не фиксируется сознанием. Поэтому мы чаще не знаем, чем знаем, почему пришли к тому или иному выводу, пришли в то или иное эмоциональное состояние, почему у нас появилось то или иное желание, чем вызвана таили иная наша реакция, почему, наконец, мы вспомнили именно об этом, а не о чем-то другом, подумали именно об этом итак, а не о чем-то ином и по-другому. И это происходит снами не только в естественной обыденной сфере жизнедеятельности, но ив искусственных культурно- цивилизованных формах поведения. Часть такого рода строевых квазизнаков (очень незначительную) пытается выявить и описать паралингвистика. Понятно, что у специалиста они могут превращаться в полноценные знаки например способ переплетения пальцев, положение и движения рук приконтактном общении или приветствии, движения губ, бровей, выражения глаз и т.д.), но для большинства людей это лишь строевые элементы более явных и узнаваемых знаков, интерпретируемые не сами по себе, но лишь в линейных секвенциях или целостных полевых конструкциях. На данном этапе рассуждений я хотел бы подчеркнуть, что все без исключения знаки – и коммуникативные, и некоммуника- тивные (а также строевые квазизнаки) – это инвариантные и потенциальные системные функции семиотического опыта, служащие для хранения информации об опыте и средствах информационной регуляции человеческой деятельности, в то время как сигналы – это производимые на основании этой информации по семиотическим моделям актуальные средства информационной регуляции общественной жизни и информационного ориентирования в предметном опыте 109 2.4. Свойства знаков и сигналов различных типов искусственность, абстрактность, «референтивность» Истинный символ – это символ, который имеет общее значение. Ч. С. Пирс Символ не только неспособен обозначать какую- либо отдельную вещь, а обязательно обозначает род вещи, но они сам является родом, а не отдельной вещью. Р. О. Якобсон Одним из сложнейших вопросов, возникающих при типоло- гизации семиотических функций, является вопрос о естественности и искусственности сигналов, знаков и знаковых систем. Проблема, собственно, состоит в том, что называть естественностью, а что – искусственностью. Если естественное это онтологическая принадлежность исключительно миру природы, то все, с чем нам приходится иметь дело в нашем опыте, естественно, ведь все физические, биологические, физиологические и психические феномены принадлежат к естественным, а не сверхъестественным функциям. Значит, речь идет о чем-то ином, скорее всего, о происхождении, те. о генетическом и прагматическом отношении к человеческому опыту. Если феномен является продуктом человеческой деятельности, он объявляется артефактом, если же его происхождение не связано с деятельностью человека, это натурфакт. Но и такая постановка вопроса не решает проблемы. Сколько явлений, традиционно считавшихся частью и творением природы на сегодняшний день оказываются плодом целенаправленного окультуривания, селекции, культивирования, скрещивания, технологического планирования, программирования и под. Это и виды животных, и сорта растений, и искусственные минералы, металлы, жидкости, газы, синтезированные химические вещества, не говоря уже о различных структурно неоднородных изделиях, сконструированных по произвольному плану. Да и сам человек (даже как физическое тело) уже давно перестал быть частью природы. Практика искусственного оплодотворения, трансплантация органов, протезирование, генная инженерия и близкая перспектива клонирования окончательно вычеркнула из научных представлений то понятие естественности, которое некогда связывалось с явлениями естественного отбора, естественного прироста и естественных потребностей. Искусственность человеческой природы подчеркивал также Б. Малиновский: «[...] нет такой деятельности, которую можно было бы трактовать как чисто физиологическую, те. естественную или непроизвольную. Даже такие процессы, как дыхание, внутренняя секреция, пищеварение и кровообращение происходят в искусственном окружении условий, определяемых культурой. [...] Существует постоянное взаимодействие между организмом и вторичной средой, в которой он существует, те. культурой. На этом фоне странно должны звучать терминологические сочетания естественный знак или естественный язык». Следовательно, слово естественный в такого рода высказываниях имеет какое-то иное значение. Наверное, имеет смысл говорить не об объективной или абсолютной естественности или искусственности, а о прагматических функциях большей или меньшей зависимости некоего явления от результатов целенаправленной преобразующей предметной деятельности человека или любого другого существа. Понятно, что речь не может идти о какой-то строгой классификации. Это должно быть типологическое расположение на шкале между условной (гипотетической) точкой абсолютной естественности и столь же гипотетической точкой абсолютной искусственности. В силу антропоцентрической направленности функционально-прагматической методологии следует признать, что все без исключения абстрактно-ин- формационные явления (представления, понятия, суждения, умозаключения, теории, концепции, а также интеллектуальные эмоции и волеизъявления) как результаты мыслительно-пси- хической деятельности человека должны быть признаны искусственными функциями. Сложнее обстоит дело с психофизиологическими информационными функциями (ощущениями, восприятиями, чувственными эмоциями и инстинктивными влечениями. Они в той же степени естественны, что и искусственны. С одной стороны, они неотделимы от нашей энергоматериальной телесности, с другой – всечеловеческие ощущения и эмоции (особенно у психически здорового взрослого человека) пребывают в зависимости от культурно-цивилизационной картины мира, от понятий и представлений, из которых состоит информационная сторона опыта, те. так называемая духовная культура Только ради большего удобства объяснения двусторонней функциональности нашего опыта я готов принять, что его чувственная сторона (и все с ней связанное) может считаться естественной (более естественной, а трансцендентальная сторона искусственной (более искусственной. Понятно, что сточки зрения нашего животного начала тело, чувства и инстинкты – это то, что сближает нас с природой, а разум, интеллект, этика и эстетика, а также все производные от них действия и их результаты удаляют нас от нее. Они обычно считаются конституэнтами культуры и цивилизации. Однако исследования по нейропсихо- физиологии и нейролингвистике дают повод думать, что мыслительные процедуры функционально связаны с энергоматерией мозга, тес телесным естеством человека. К тому же у современного человека мышление, рефлексия стали такой же насущной потребностью и такой же привычкой, как и естественные отправления. В этом, несобственно терминологическом смысле наши информационные функции также для нас естественны, как и предметные. Тем не менее возможно различение функций опыта (в том числе и семиотических) по степени естественности и искусственности. В качестве условного критерия дистрибуции я предлагаю фактор степени абстрактно ст и. С этой точки зрения понятия как чисто информативные (а значит, трансцендентальные) функции мышления и памяти более искусственны, чем знаки как информативно-семиотические функции, а эти последние более искусственны, чем сигналы, являющиеся функциями предметно-коммуникативными (чувственными. Цепочки фонетических ощущений (речевые сигналы) более естественны, чем словоформы и предложения (речевые знаки, а они в свою очередь более естественны, чем понятия и мысли. Однако в сравнении с семиотическими предметами (физическими звуками, следами чернил или типографской краски на бумаге) речевые сигналы оказываются более абстрактными, а значит более искусственными. С физической точки зрения нет никакой разницы между звуком речи и звуком упавшей капли дождя, между следом краски в книге и следом капли вишневого сока, между сигнальными реактивным движением руки. Различия между ними вводит человек входе семиотического опыта. А раз так, то различение натурфактов и артефактов на уровне сигнальных предметов должно базироваться на несколько иных основаниях. Таким основанием могла бы быть степень зависимости ото п ы таи деятельности человека. Один и тот же физический предмет в зависимости от степени его вовлеченности в деятельность и детерминированности его этой деятельностью может считаться более или менее естественным. Речь идет прежде всего о чувственно-предметной деятельности (включая и физиологические действия, поскольку объектом мыслительной деятельности могут быть все предметы опыта без исключения. В отношении к предметной деятельности объекты могут выполнять функцию объекта наблюдения, внешнего окружения деятельности, материала (сырья, продукта или инструмента. Функции расположены здесь по мере возрастания их зависимости от деятельности. Этаже последовательность может быть принята за шкалу естественности – искусственности. Понятно, что среди указанных функций нет наиболее крайнего случая естественности – полной независимости объекта опыта от какой бы тони было предметной деятельности. Это невозможно вообразить. Если какой-то предмет не является даже объектом наблюдения, то является лишь мыслительным артефактом, те. понятием, а значит – представляет собой функцию опыта. Каково место сигнальных (семиотических) предметов в этой типологии Напомню, что все они могут быть соотнесены стем или иным типом сигналов некоммуникативных признаками, симптомами или следами) или регулятивных. Некоммуникативные сигнальные предметы обычно выполняют функцию материала семиотической деятельности, служащего для получения информации, или же функцию его окружения, а регулятивные чаще всего являются функциями инструмента такой деятельности. Как видим, семиотическим предмет является не по природе, а по установлению. Иначе говоря, даже естественный предмет (натурфакт) делает семиотическим его сигнальная значимость (ценность, те. направленность на него нашей семиотической предметной деятельности. А это чисто культурное, искусственное обстоятельство. Когда мы примем факт принципиальной искусственности семиотической деятельности за основу методологических рассуждений, у нас опять появляется возможность постановки вопроса об искусственности и естественности человеческого семиотического опыта, но теперь уже на разных его уровнях. Оказывается, что одни типы семиотической деятельности могут быть определены как более естественные, другие – как более искусственные. В связи с расположением знаков на шкале естественности – искусственности по степени абстрактности возникает необходимость как-то отнестись к выдвинутому А. Соломоником т.н. основному закону семиотики чем ближе знак находится к своему референту, тем меньше в нем заряд абстракции и тем меньше он зависит от знаковой системы, внутри которой функционирует, и наоборот, чем дальше знак отстоит от своего референта, тем больше он зависит от такой системы. Идея близости знака к референту кажется мне по меньшей мере сомнительной. Если под референтом понимается конкретный физический предмета понятие знака распространить в равной степени на сигналы и семиотические предметы, то можно было бы с определенной натяжкой сказать, что его признаки ближе к нему, чем его следы если, конечно, можно говорить о признаках предмета как о его имманентных функциях и если вообще можно говорить о какой- то дистанции между предметом и его признаком. Но зададим себе вопрос о чем свидетельствует белая кора на стволе дерева или регулярно тянущиеся однотипные вмятины на снегу в лесу Вот об этой конкретной березе и о каком-то конкретном зайце те. о референте как конкретном единичном предмете Ничего подобного. Это сигналы того, что перед нами дерево из класса берез (референт – береза как таковая) и что здесь, скорее всего, пробегал какой-то зверек из разряда зайцев (референт – представление о зайце или же образ бегущего зайца, а может быть мысль о том, что здесь пробегал заяц – самого зайца мы можем так никогда и не увидеть. Сравним теперь эти естественные сигналы с фотографическими изображениями березовой коры или следов зайца на снегу. Понятно, что эти знаки-образы (в терминологии А. Соломоника) изображают не березу или зайца конкретные или абстрактные, а некий конкретный кусок коры видимый нам на фотографии) или фрагмент снега со следами зайца. Не будем забывать также о том, что в случае, если это художественная фотография, то ее изображаемым будет воображаемый эстетический объект из разряда пейзажей. Что обозначают графические цепочки береза и Здесь проскакал заяц Какие-то сигнальные звуковые ряды. Обратим теперь внимание на фонетические сигналы [б’иэр’озъ] изд эс пръскΛкал заjьц]. Что они обозначают, о чем сигнализируют О словоформе береза и предложении Здесь проскакал заяц. А что, в свою очередь, обозначают эти речевые знаки Актуальную мысль о каком-то участке нашей картины мира (понятие о березе как типе дерева или понятие о какой-то конкретной березе как представителе этого класса) и предположение о некотором одноразовом событии, якобы ранее происшедшем в некоем наблюдаемом месте, а именно – о передвижении животного из разряда зайцев в свойственной ему манере 51 . Следовательно у всех рассмотренных знаков и сигналов совершенно разные референты. Как в таком случае измерить степень удаленности каждого из них от референта. Что отчего дальше буква отзвука, звук – от словоформы, словоформа (или слово) – от понятия, двухмерный образ (получаемый при взгляде на фотографию) – от трехмерного (получаемого при взгляде на физический предмет) или же образ предмета (вид белой коры) – от понятия (о коре или березе)? Может быть, вопрос следует поставить иначе и отследить удаленность одного итого же типа знака или сигнала от его референтов Словоформа береза может обозначать общее понятие об этом типе дерева, но может обозначать и отдельную березу из воспоминаний детства или же конкретную березу, наблюдаемую в актуальном чувственном опытном акте. Во всех трех случаях один и тот же знак обозначает совершенно различные по типу референты родовое инвариантное понятие, инвариантное понятие, конкретизированное обобщенными представлениями, или же конкретное понятие, сопряженное с актуальным чувственным представлением. Один и тот же изобразительный сигнал х может быть референтивно соотнесен с вербальным графическим знаком (латинской либо кириллической буквой) либо с невербальным графическим знаком подтверждения выбора позиции из списка (крестом. Но ив этих случаях нет никаких оснований полагать, что существует такое свойство вот- ношениях между знаком и референтом, как степень их взаимной удаленности или близости. Открытым также остается вопрос о характере самих референтов. Обратимся к справочным источникам Референт от англ. refer – соотносить, ссылаться, лат. referens – род. п. referentis – относящий, сопоставляющий) – объект внеязы- 115 ковой действительности, который имеет ввиду говорящий, произнося данный речевой отрезок, предмет референции, Референция – отнесенность актуализированных (включенных в речь) имен, именных выражений (именных групп) или их эквивалентов к объектам действительности (референтам, денотатам)» 53 , иногда наряду с термином референт и референция употребляются также в большей или меньшей мере синонимичные им термины «денотат» и «денота- ция»: «Денотат (от лат. denotatum – обозначаемое) – обозначаемый предмет. Термин „денотат” употребляется в следующих значениях 1) денотат некоторого конкретного речевого отрезка тоже, что референт (как его определяют Ч. Огден и А. А. Ричардс) [...] 2) денотат некоторой языковой (абстрактной) единицы – множество объектов действительности (вещей, свойств, отношений, ситуаций, состояний, процессов, действий и т. д, которые могут именоваться данной единицей (в силу ее языкового значения) [...]» 54 , или «Денотат (от лат. denoto – обозначаю, десигнат, предметное значение (в логике и семантике, предмет, обозначаемый собственным именем некоторого языка (в формализованном языке – константой, постоянным термом, или класс предметов, обозначаемых общим нарицательным) именем (в формализованном языке – предметной переменной. Сложно обнаружить какую-то существенную разницу между использованием этих терминов в указанных справочных изданиях. Как видим, здесь представлены три совершенно отличных понятия о референте / денотате: как о действительном предмете, как об объекте внеязыковой действительности и как о всяком объекте называния или высказывания. Различны и соотносимые с референтом семиотические единицы произносимый отрезок речи, имя (именная группа, абстрактная языковая единица, собственное имя. Понятно, что это не единственно возможные определения референта, однако именно они наиболее распространены. Я хотел бы теперь обратить внимание на то, что нередко в справочных изданиях привязывают референт / денотат только к вербальному, причем только к именному (субстантивному) знаку. Такое понимание весьма характерно для объективизма и субстанциализма. Непонятно только, что же обозначают невербальные сигналы, а также глаголы, прилагательные, наречия, числительные и т.д. Почему существительные (в том числе абстрактные любовь, идея, счастье, неизвестность) могут в речи обладать референтивной отнесенностью, а такие знаки как лететь, красный, холодно или я – не могут. Счем, несомненно, стоит согласиться во всех представленных выше определениях референта и денотата, так это сих актуально-семиотическим характером, те. его соотнесенностью с актуально употребляемым знаком. Таким образом понятый референт / денотат является объектом актуального означивания (развернутым в пространс- твенно-временном континууме опыта чувственным образом, актуальным эмоциональным переживанием или волеизъявлением, актуализированным понятием или мыслью). К сказанному я сделаю лишь одно, но, как мне кажется, существенное дополнение референтом стоит называть не всякий объект актуального означивания hic et nunc, но лишь крайнее, последнее звено семиотической цепи в пределах семиотической деятельности. Так, для словоформы береза вод- них актах означивания крайним звеном референции может быть наглядное представление о конкретной березе, находящейся в поле актуального чувственного восприятия, в других – обобщенное представление о березах (воспоминание о том, как в принципе выглядит береза, в третьих – абстрактное понятие об этом виде дерева (например, в научных, деловых, философских, публицистических текстах, а в четвертых – само слово береза например, в лингвистических текстах. Ясно, что в первых трех случаях речевая номинация референта словоформой береза окажется опосредованной целым рядом звеньев (больше всего таких опосредующих звеньев можно обнаружить в самом первом случаете. когда мы называем березой конкретное здесь и сейчас наблюдаемое дерево). Именно наличие таких опосредующих звеньев я согласился бы условно называть удаленностью референта от сигнала (а не от знака, поскольку сигнал – это тоже конечное, крайнее звено все- миотической цепи. Несложно догадаться, что при таком понимании расстояния между конечными звеньями семиотической цепи совершенно неважно, какого типа сигнал мы анализируем. Один сигнал в разных семиотических ситуациях может быть различно удален от референта, а совершенно разнотипные сигналы могут оказаться на одинаковом удалении от референта Какие же знаки и какие сигналы ближе или дальше от своего референта при таком, уточненном понимании референта Рассмотрим три пары флаг – посольство (символ культуры, произнесенное междометие ой – чувство испуга (вербальный знаки шрам на теле – порез ножом (некоммуникативный сигнал-след). Прежде всего оговоримся, что, рассматривая все три пары отношений между сигналом и референтом, мы не выходим за пределы реального опыта и говорим об информационных функциях, а не энергоматериальных объектах (предметах возможного опыта – семиотических и несемиотических предметах. В противном случае нам придется вести разговор не на уровне семиотики, а на уровне физики, что весьма усложняет нашу задачу и делает саму постановку вопроса бессмысленной. Для того, чтобы кусок материи, прицепленный к палке, стал флагом, необходимо его воспринимать и понимать в отвлечении от его энергоматериальных свойств как символический, культовый, ритуальный предмет. Чтобы какое-то здание было посольством, необходимо понимать, что существуют страны, государства, границы, различия в гражданстве, представительство, институты власти, юрисдикция этих институтов, учреждения и бюро, осуществляющие административную деятельность и т.д. С энергоматериальной стороны палка с материей несомненно гораздо ближе к зданию, чем звуки о к физиологической и нейрохимической реакции, связанной с выбросом адреналина в кровь. Деформированная кожана теле еще дальше (и во времени, ив пространстве) от ножа, не говоря уже о том, что шрам – это след не ножа, а пореза, те. действия, произведенного ножом. Можно ли в этом случае вообще говорить о какой-то близости или удаленности осязаемого участка кожи от ка- кого-то действия Однако вернемся к первой паре. Разве, глядя на флаг над входом в какое-то здание и делая вывод, что здесь находится посольство или какое-то другое представительство какой-то страны, мы всегда в качестве референта мыслим (подразумеваем) здание, постройку, дом Дом в этом случае – такой же сигналили, в крайнем случае, некое ситуативное обрамление, фон для предмета, воспринимаемого нами как сигнальный предмет. Вывод о посольстве мы делаем не на основании увиденного флага, а на основании того, что увидели этот флаг над зданием, причем здание должно было находиться вином государстве, чем то, символом которого является этот знак. Аналогичное зрелище (флаг на доме) в пределах государства, ассоциированного с этим флагом, сигнализирует о чем-то совершенно ином например, о том, что здесь находятся государственные административные органы, или о государственном празднике или же о верноподданнических (патриотических) чувствах жителей этого дома. Опять-таки необходимы будут дополнительные сигнальные сведения, получить которые можно, например, наблюдая за другими коммуникативными сигналами (вывеска у входа) и не- коммуникативными сигналами-признаками (внешний вид дома, охрана у подъезда, автомобили, внешний вид и поведение входящих и выходящих людей и под.). Получается, что и иностранный флаг на доме, и посольство в семиотическом отношении друг к другу – это нереальные физические предметы, а функции опыта. Первая – сигнал, те. наглядный образ семиотической ситуации (вид висящего над входом в дом иностранного флага, вторая – его референт, те. понятие о посольстве того государства, чей флаг мы наблюдаем, как элемент картины мира. Между ними нет непосредственной связи. Необходимо знание о флаге такого типа, флагах и о символах власти вообще (знаковая информация, функциональное и системное знание о домах, городах, государствах, представительских институтах власти, наконец, знание о посольствах вообще. Аналогична (ноне идентична) картина в двух оставшихся случаях. О чем сигнализирует шрам на теле у человека О ране, полученной вследствие пореза ножом, о порезе или о ноже А может быть о событии, входе которого это произошло (например, о драке А может о характере человека (например, о его бесстрашии, агрессивности, преступных наклонностях и под Сигнализирует ли он вообще о чем бы тони было сам по себе, вне семиотической деятельности наблюдающего его человека В случае, если шрам (точнее, вид шрама) воспринимается как след раны, опосредующих звеньев в семиотической цепочке окажется меньше, чем в случае, когда субъект семиотического опыта соотносит данный сигнал (вид шрама) с понятием о преступной наклонности его обладателя. Как ив случае с флагом, такая семиотическая интерпретация может быть спровоцирована целым рядом иных коммуникативных (речь и паралингвистические сообщения обладателя шрама, татуировки на его теле) и некомму- никативных сигналов (внешний вид обладателя шрама, обстоятельства общения с ним). Рассмотрим пример с междометием. Звуки, произнесенные человеком в определенной ситуации, могут и должны рассматриваться уже двояко как сигнальный предмет, порожденный говорящими как сигнальный предмет, воспринятый слушающим. В случае знания обоими языка коммуникации и отсутствия у них акустико-артикуляционных дефектов этот сигнальный предмет на уровне чувственного опыта должен обоими коммуникан- тами восприниматься как фонетический сигнал о, семиоти- чески соотнесенный со словоформой русского междометия ой. Междометие ой не является непроизвольным выкриком. Это такое же слово русского языка, как и все остальные, стой единственной разницей, что обозначает не понятие об испуге, а представление об эмоциональном состоянии неожиданного испуга. Неожиданный испуг как актуальное состояние всегда уникален, но представление о таком состоянии не возникает всякий раз снова, а закрепляется в памяти в качестве информационного стандарта. Представление о состоянии неожиданного испуга – такой же элемент картины мира, как и всякий другой. Иначе говоря, носители русского языка часто в состоянии неожиданного испуга стандартно реагируют на такое состояние междометием ой. Фонетический сигнал о может вполне рассматриваться как коммуникативный аналог симптома испуга (например, испуганного выражения лица, непроизвольного движения телом или непроизвольного крика. Тем не менее, он не является чистым симптомом, поскольку опосредован целым рядом звеньев, прежде всего вербальным знаком русского языка – словом ой. Англичанин выразит испуг междометием oh, итальянец – ah, немец или hu, а эстонец – uhh. Произнесение междометий с целью сигнализации о непосредственных эмоциях является этнокультурно и вербально обусловленным коммуникативным актом. Такое использование междометных слов, при котором демонстрируются эмоции, можно назвать референтивным. Однако возможно и десигнативное их использование. Это происходит в случаях рассказа о чувствах Ой, как вы меня испугали, Ой, страшно или даже нарочитой и иронической демонстрации чувств Ой, испугался Ой, уже трясусь В этих случаях семиотическая цепочка увеличивается, поскольку референтом таких высказываний становится десигнат значения междометия ой – общее представление о переживании внезапного испуга. Все это свидетельствует лишь о том, что тип знака или соответствующего ему сигнала совершенно не детерминирует длины семиотической цепочки, те. близости семиотической единицы к референту. Столь же сомнительны все разговоры о сходстве знака или сигнала и референта. О каком сходстве речь Чаще всего в этих случаях говорят о гомоморфизме, изоморфизме или частичной аналогии. Сходно ли изображение на фотографии (воспринимаемое человеком в качестве визуального сигнала) и чувственный образ, получаемый при восприятии сфотографированного объекта Начнем с того, что воспринимаемый нами объект реального чувственного опыта трехмерен, функционально и генетически динамичен, целостен (неограничен рамками сигнального предмета) и континуален (полностью растворен в пространствен- но-временном континууме предметного мира. Изображение двухмерно (хотя это временное ограничение, статично в генетическом плане 58 , частично (отражает только какой-то участок сферы предметного опыта) и дискретно (изолировано от сферы предметного опыта. Ни киноизображения, фотографии, ни картины не сходны с предметами, на них изображенными, также, как аудиозапись не сходна с реальным звуком. Все эти сигналы лишь дают повод для обнаружения такого сходства. Все они мо- нореферентивны, те. отсылают нас к одному-единственному ре- ферентивному состоянию обозначаемого объекта в этот момент времени, на этом участке пространства ив этом конкретном и уникальном окружении. В реальной предметной деятельности так никогда не происходит. Мы практически никогда не можем отличить нашего сиюминутного восприятия и понимания объекта от предыдущего или последующего. Восприятие и мышление также континуально, холистично и динамично, как конти- нуален, холистичен и динамичен его объект. Я намеренно взял в качестве примера сигнал-образ – единственный тип сигнала, содержащий в своей внешней форме хоть какие-то элементы изоморфизма с внешней формой предмета опыта. Я хочу особо подчеркнуть здесь именно поверхностно- формальный характер такого изоморфизма. Изображение человека на фотоне похоже на человека, оно содержит лишь отдельные изоморфные черты с внешним видом человека в момент фотографирования. Ноне внешний вид (именно с этой стороны, в этой одежде, в такой позе) делает этого человека этим человеком. Однако применительно к изображению мы можем сказать, что его делает таковым именно внешний вид. Все остальные сигналы не только нисколько не изоморфны своим референтам, ноне обнаруживают в своем плане выражения даже той доли изоморфизма внешней форме своего референта, которую обнаруживают сигналы-образы (иконы буквы, иероглифы, жесты, звуки речи нисколько не сходны с речевыми знаками, о которых они сигнализируют, а эти последние – не сходны с понятиями и мыслительными интенциями, которые они обозначают. Тем более не сходны они с чувственными образами некоторых предметов опыта, с которыми их могут соотносить данные понятия, или с самими этими предметами. Это касается не только коммуникативных знаков, но и символов культуры и т.н. естественных (некоммуникативных) знаков. Все они смежны своим референтам следили симптом – идее прошлого, настоящего или будущего действия, частный признак – понятию о целостном объекте, символ – культурному явлению или процессу, частью которого является. Семиотическое явление несходно со своим референтом уже хотя бы потому, что не входит с ним в один и тот же класс опытных функций. Только образы (иконы) могут иногда входить в один класс с изображаемыми референтами. Это происходит в случае, если объектом изображения являются другие изображения. В таких случаях говорят о копиях. Я, конечно же, говорю не об энергома- териальных объектах, а об информативных функциях опыта. Ноу образов есть черта, отличающая их от референта – временная сорасположенность. Копия во временном отношении всегда следует за референтом. Это сближает образы со следами. В тоже время все остальные знаки (и соответствующие им сигналы) могут функционировать водной и той же семиотической ситуации, что и их референты признак соприсутствует идее целого, признаком которого он является, симптом, соприсутствует идее процесса, симптомом которого является, символ вынуждает актуализировать культурную информацию, символом которой он является, а коммуникативный знак необходимо связан отношениями одновременности с идеями, понятиями, представлениями, эмоциями и волеизъявлениями, о которых он призван сообщить. *** Подытоживая сказанное, хочу обратить внимание на неразрывную функционально-прагматическую связь языка, речи и языковой деятельности в целом со сферой семиотического опыта и семиотической деятельности, а через них – с картиной мира и всеми формами опытной деятельности. Поэтому я вполне поддерживаю идею Ф. де Соссюра об отнесении языка к знаковым системами предлагаю видеть в языковой деятельности и вербальном опыте существеннейшую, но только лишь часть семиотического опыта и семиотической деятельности. Я полагаю, что понимание языкознания как части филологии – этого аморфного и искусственного порождения ХIХ века – это обычный анахронизм и миф, широко бытующий не только в общественном, но ив научном сознании. В последнее время этот миф претерпел свое вторичное возрождение благодаря стараниям герменев- тов и постструктуралистов. Для меня языкознание – это один из основных разделов семиотики. Семиотику же я предлагаю рассматривать не как науку о знаках и знаковых системах, а как науку о семиотическом опыте человека и видах его семиотической деятельности. Онтологические рассуждения на тему опыта и деятельности, осуществляемые в функционально-прагматическом методологическом ключе, будут, однако, односторонними и голословными, если им не дать соответствующее гносеологическое и эпистемологическое обоснование, к которому я и перехожу Примечания Некоторые отрывки этого параграфа печатались в форме статьи Онтология семиотического опыта в вильнюсском Respectus Philologicus за 2004 год Ср., например, следующую позицию «[...] знаковые системы в совокупности образуют непрерывный ряд явлений в объективной действительности, континуум. Человек (наблюдатель) членит этот ряд ЮС. Степанов, Семиотика, Москва 1971, http://lib.vvsu.ru/books/ semiotika1/page0006.asp). Все последующие рассуждения Степанова, связанные с вращением треугольника Фреге, при котором реальные предметы как участники семиотической ситуации меняются функциями, с одной стороны, сближает позицию данного автора с функционализмом, нос другой – делает ее неприемлемой сточки зрения указанной методологии именно из-за произвольности таких замен. В прагматическом функционализме части семиотической ситуации действительно могут рассматриваться как выполняющие различные функции, но все это происходит только и исключительно в связи с целенаправленной прагматической деятельностью человека, те. происходит не само по себе в предметной действительности, а в пределах человеческого опыта. И уж совершенно чуждой функционализму является позиция, представленная в классической реалистической дефиниции Знак – это материальный, чувственно воспринимаемый предмета шире – явление, событие, действие, выступающий в познании и общении людей и репрезентирующий предметы, свойства или отношения действительности (В. М. Березин, Теория массовых коммуникаций, http://humanities.edu.ru/db/msg/2362). 3 Они предметом (феноменом) является не сам по себе, а только в случае его вовлечения в опытную деятельность. Это базисное онтологическое положение прагматического функционализма Вспомним положение Канта природа, рассматриваемая materialiter, есть совокупность всех предметов опыта (И. Кант, Пролегомены..., с. 52). 5 С. Лангер, Философия в новом ключе. Исследования символики разума, ритуала и искусства, Москва 2000, http://www.philosophy.ru/ library/langer/index.html. 6 В. М. Березин, Указ. соч С. Лангер, Указ. соч, Глава 5. Язык Н. Я. Марр, К происхождению языка, в Яфетидология, Жуковский- Москва 2002, с. 181. 9 Н. Я. Марр, О происхождении языка, в По этапам развития яфети- ческой теории, Москва-Ленинград, 1926, с. 323-324. 10 А. Соломоник, Позитивная семиотика (о знаках, знаковых системах и семиотической деятельности, http://www.oim.ru/reader.asp?whichp age=1&mytip=1&word=&pagesize=15&Nomer=354. 11 А. Соломоник, Указ. соч Надеюсь, Читатель понимает, что речь идет не о чудесных превращениях, а о причинно-следственном соотношении сигнала (как психофизиологической функции) с семиотическим энергоматериальным предметом. Кроме того, следует сказать, что слово материализующийся следует понимать не аподиктически или асерторически, но чисто проблематически, как могущий быть материализованным В. П. Литвинов, Указ. соч Степанов В. Г. Редакционная подготовка изданий переводной литературы, Центр дистанционного образования МГУП, 2001/ http://www. hi-edu.ru/e-books/RedPodgotPerevodLit/index.htm. 15 Функциональное определение денотата находим у Сьюзен Лангер: «денотат (денотация) является сложным отношением имени к объекту, носящему это имя (С. Лангер, Указ. соч, Глава 3. Логика знаков и символов Необходимо отметить, что понятие виртуальной реальности неправомочно сводить только к коммуникации и, тем более, только к электронной коммуникации. Ср., например, довольно расхожую точку зрения Под виртуальной реальностью понимается способ, характер, особенности коммуникативных актов, заявленных посредством электронных сетей во всех их проявлениях также, и это особенно важно, тот способ существования самих средств, делающих возможным осуществление коммуникативного акта (ВО. Ковалевский, Философские основы информационного общества, http://kovalevsky. webs.com.ua/phil/philosophy.htm.). Под виртуальной реальностью действительностью) я понимаю весь объем наличествующей у человека (у каждого конкретного и отдельного человека) информации всех возможных типов понятийной, эмоциональной, волитивной, сенсорной, семиотической (в т.ч. и языковой Это уже не раз подчеркивалось семиотиками – достаточно вспомнить хотя бы треугольник Огдена-Ричардса или трапецию Л. Новикова. Впервой своей монографии Языковая деятельность (Тернополь 1996, с. 159-161) я предложил развитие указанной модели, введя в традиционный семиотический треугольник еще два элемента – денотат как звено, опосредующее референт и понятие) и физический сигнал (как крайнее семиотическое звено, связанное с понятием опосредованно через знак. Но и эта модель сегодня мне представляется очень упрощенной С. Лангер подчеркивает главенствующую роль понятий в семиотической деятельности Вероятно, не существует двух людей, которые видели бы что-нибудь совершенно одинаково. Их органы чувств отличаются, их внимание и представление, а также чувство отличаются настолько, что невозможно даже предположить, что у них одинаковые впечатления. Но если их соответственные представления о каком-либо предмете (или событии, человеке и т.д.) воплощаются водном и том же понятии, они обязательно поймут друг друга С. Лангер,, Указ. соч, Глава 3. Логика знаков и символов А. А. Потебня, Мысль и язык, Киев 1993, с. 29. 20 Ф. де Соссюр, Заметки по общей лингвистике, Москва 1990, с. 149. 21 Там же, с. 160. 22 Там же, с. 162. 23 Там же, с. 129. 24 И. А. Бодуэн де Куртенэ, Об одной из сторон постепенного челове- чения языка в области произношения, в связи с антропологией, в Избранные труды по общему языкознанию, Москва 1963, т. 2, с. 118. 25 Л. С. Выготский, Мышление и речь, в Собрание сочинений в шести томах, т. 2. Проблемы общей психологии, Москва 1982, с. 15. 26 Б. В. Султанов, Теория информации, http://www.msclub.ce.cctpu.edu. ru/bibl/TI/t1.htm. 27 Там же Фигурные скобки должны сигнализировать о том, что перед нами не одна из форм этого слова – например, форма единственного числа в именительном падеже полковника слово как целостная инвариантная единица ЮС. Степанов, Семиотика, в Лингвистический энциклопедический словарь, Москва 1990, св, с. 526. 31 А. Соломоник, Указ. соч Ф. де Соссюр, Заметки, с. 197. 33 Там же, с. 107. 34 Там же, с. 163. 35 ЮС. Степанов, Семиотика, в Лингвистический энциклопедический словарь, с. 441. 36 Semiotyka, [w:] Encyklopedia językoznawstwa ogólnego..., s. 526. 37 Л. С. Выготский, История развития высших психических функций, в Собрание сочинений в шести томах, т. 3. Проблемы развития психики, Москва 1983, с. 315. 38 Л. С. Выготский, Психология искусства, с. 319. 39 Там же, с. 26. 40 И. А. Бодуэн де Куртенэ, Языкознание, или лингвистика ХIХ века, в Избранные труды по общему языкознанию, Москва 1963, т. 2, с. 17. 126 41 Его же Николай Крушевский, его жизнь и научные труды, в Избранные труды по общему языкознанию, Москва 1963, т. 1, с. 200- 201. 42 Ф. де Соссюр, Заметки, с. 66. 43 Там же, с. 94. 44 У. Джеймс, Воля к вере, с. 147. 45 Там же, с. 90. Слова эти Соссюр зачеркнул. Я полагаю, он сделал это оттого, что соотношение фигур в данной позиции – это не совсем точное определение того, против чего он возражает, строя свою концепцию языка как системы ценностей. Скорее всего, хотя может бытья ошибаюсь, он имел ввиду актуальное движение конкретной фигуры в данной игре и ее реальное положение на доске. Именно это – фактический поток сигналов – казалось наиболее важным в младограмматической лингвистике, а позже стало главным объектом исследования в позитивистской семиотике Морриса. Кроме того, думаю, Соссюр зачеркнул эти слова еще и потому, что считал структурную значимость (соотношение фигур) совершенно неважным фактором. Просто фраза, скорее всего, должна была быть оформлена в виде формулы прежде всего прагматическая значимость, а не только и не столько значимость структурная Все цитаты см. Ст. Янковский, Указ. соч Ф. де Соссюр, Указ. соч, с. 109-110. 48 ЮС. Степанов, Семиотика, Москва 1971, http://lib.vvsu.ru/books/ semiotika1/page0007.asp. 49 B. Malinowski, Naukowa teoria kultury, [w:] Malinowski, B. Szkice z teorii kultury, Warszawa 1958, s. 52-53. 50 А. Соломоник, Указ. соч Отсутствие бегущего зайца делает всю эту мысль только опирающимся на веру и прежний опыт гипотетическим предположением Т. В. Булыгина, С. А. Крылов, Референт, в Лингвистический энциклопедический словарь, Москва 1990, с. 410-411. 53 Н. Д. Арутюнова, Референция, в Лингвистический энциклопедический словарь, Москва 1990, с. 411. 54 Т. В. Булыгина, С. А. Крылов, Денотат, в Лингвистический энциклопедический словарь, Москва 1990, с. 128-129. 55 Денотат, в Философский энциклопедический словарь, Москва, 1983, с. 148. 56 Фигурные скобки должны символизировать инвариантный характер данного знака в совокупности всех форм, репрезентирующих его в речи Большинство материалистически и реалистически ориентированных исследователей семиотической деятельности почему-то упорно отказывается видеть несубстанциональные референты (действия, признаки, отношения и приискать референты для процессуальных и атрибутивных знаков и сигналов Изображение может быть динамично в функциональном плане – кино, телеизображение, но оно не развивается, не обладает эволюционной свободой. Фильмы о будущем Америки, снятые до теракта в World Trade Center изображают обе башни, существующие как нив чем не бывало вили году. Эволюционная динамика сигнала-образа – это излюбленный прием фильмов о путешествиях во времени, когда герои, пребывая в прошлом, вносят поправки в будущее, что неизменно отражается на фотографиях, сделанных когда- тов прошлом Например, симптомы приближающейся непогоды или начинающейся болезни 128 |