Русские фатические контактоподдерживающие конструкции реакции на информативность сообщения как часть системы коммуникативного уровня языка
 Скачать 2.47 Mb.
|
|
говорящий сигнализирует о восприятии вербально выраженной информации, удовлетворяя коммуникативные ожидания собеседника и демонстрируя сходство позиций, а также отсутствие перехвата речевой инициативы’. 3. Вариативный ряд конструкций поддержания контакта 1. Состав вариативного ряда поддержания контакта (по данным научной литературы) Вариативный ряд контактоподдерживающих конструкций отличается особенностью, которая очевидна уже из приводившихся примеров: большинство из них многозначны и имеют не только контактоподдерживающую, но и другие целеустановки; более того, часто эти другие целеустановки воспринимаются как основные, первичные, «исходные». Можно сказать, что целеустановка поддержания контакта почти не располагает собственными конструкциями, а «берет» их у вариативных рядов-»доноров», чья целеустановка так или иначе согласуется с идеей контакта. Это не покажется странным, если вспомнить, что аналогичным образом обстоит дело и с другой реализацией фатической функции – фатическим общением: оно происходит путем обмена высказываниями, имеющими определенные целеустановки и определенное номинативное содержание, которые вне контекста кажутся вполне информативными и в иной ситуации могут оказаться таковыми. Об «опосредованной реализации генеральной интенции» фатического речевого поведения писала Т.Г. Винокур [Винокур 1993:137]; это свойство фатической функции отмечалось Е.И. Илюхиной: «Список ее собственных средств языкового выражения минимален, так как фатическая функция в основном пользуется средствами, которые изначально являются реализацией других функций» [Илюхина 1979:96]. Перейдем к описанию существующих классификаций контактоподдерживающих реплик, которые покажут нам состав данного вариативного ряда и набор рядов-»доноров», регулярно «поставляющих» конструкции для него. В ряде работ русских и зарубежных лингвистов перечисляются разновидности (иногда их называют стратегиями или тактиками) контактоподдерживающих 37 конструкций, которые группируются по формальным или смысловым признакам или тем и другим в их взаимосвязи. Г.Г. Почепцов перечисляет следующие виды «метакоммуникативных сигналов адресата»: «междометия типа гм, нейтральные фразы приема сообщения вроде так, да, эмотивно-оценочные фразы типа Ох ты!, Вот это да!, Здорово, квазивопросы вроде Неужели?, непредполагающие ответа» [Почепцов 1981:57]. В данной работе было важно именно перечислить разнообразные по структуре конструкции и заявить об их функциональном единстве. Е.Н. Ширяев дает обоснованную, но достаточно общую семантико- функциональную классификацию «реплик слушателя» разговорного повествования, которой мы отчасти касались на с. 27: он выделяет односложные реплики Да, Ага, Угу, выражающие «факт восприятия текста»; собственно реплики согласия (Да,да с повтором, Конечно); модальные оценки текста (Надо же! Как интересно); реплики-подхваты, помогающие автору повествования в собственно языковом построении текста, т.е. в подборе нужного слова; и «содержательное» участие в повествовании (вопросы, комментарии, попутные замечания) [Ширяев 1982]. Е.В. Клобуков подразделяет «Б-операторы оптимизации речевого контакта» на реплики, выражающие внимание адресата к получаемой информации (Ну да!; Что вы говорите?; Да-да; Вот так так и т.п.), – «поддакивание», и реплики оценочной семантики, «которые также утрачивают свое основное значение и становятся средством ―эмоционального поддакивания‖« (Вот это да!; Шикарно!; Колоссально!, Кайф! и т.п.) [Клобуков 1996:201]. Судя по примерам, между ними едва ли можно провести четкую границу. Т.Д. Чхетиани в рамках стратегии общения, направленной на сохранение за говорящим речевого хода, отмечает следующие: «1) стратегию проявления согласия, или, попросту, поддакивания; 2) стратегию заинтересованности; 3) стратегию верификации; 4) стратегию побуждения говорящего к пролонгированию речевого хода; 5) стратегию повторов и переспросов» [Чхетиани 1987:104]. Остается не совсем ясным основание данной классификации (формальное или семантическое?), тем более что примеры на первую «стратегию» включают не только конструкции согласия, но и положительной и отрицательной оценки, а также удивления и недоверия, которые могли бы, как нам кажется, относиться ко второй или даже к третьей группе. Отчасти опираясь на эту статью, дает свою «рабочую классификацию тактик речевой поддержки в рамках открытой семейной беседы» Я.Т. Рытникова [Рытникова 1996:102]. Она разделяет их на три группы: 1) поддержки-утверждения, включающие 38 тактики этикетного согласия (например, Ну да), «семантизированного согласия» (выражающиеся повторами, в том числе частичными и развернутыми) и эмоционально- экспрессивного согласия – последние «выражают богатую гамму чувств и отношений к пропозиционному содержанию, а также сообщают отношения недоумения, одобрения, сочувствия и т.п.» [с.102] (Ужас, конечно); 2) вопросительные тактики, которые делятся на тактику конкретизации, когда слушающему не ясна информация, и тактику выяснения истины, представленную верификационным вопросом (Да? Думаешь?) – такие реплики автор считает информационно-фатическими, «так как, выражая сомнение, они требуют подтверждения получаемой информации и часто ориентированы на дальнейший тематический разворот» [с.102]; 3) побудительные, к которым относятся тактики призыва к уточнению и к пролонгированию речевых действий. Таким образом, здесь первый уровень классификации базируется на синтаксической структуре конструкций, а второй – на их семантике, разновидностях целеустановки. Н.Н. Гастева, работая с жанром дружеской беседы, указывает на такие отмеченные в литературе типы реплик-реакций на констатирующее высказывание, как подтверждение или возражение, уточняющий вопрос, переспрос и подхват, и по собственным наблюдениям дополняет их следующими: оценка (Ну хорошо и т.п.), сопоставление (например: Наша Таня должна перейти на четвертый// – Ну а та на третий//), уяснение (А-а// Вот что и т.п.) [Гастева 1997:124]. В пособии Т.В. Матвеевой первая часть разбита на маленькие главки, каждая из которых посвящена одному из «приемов поддержки». Они называются: 1) «Вас понял» – минимальная степень поддержки (кивок, ага, угу, так, понимаю, понятно); 2) «Вот это да!» – эмоциональная поддержка собеседника (например, Кошмар! Потрясающе! Как здорово!), а также выражение удивления; 3) «Согласен» – простейшие поддакивания и в том числе повторы; 4) «Очень интересно» – выражение заинтересованности через варианты слова-предложения Интересно, и здесь же рациональные оценки (оригинально, странно, удобно и т.п.), уточнения и уточняющие вопросы, реплики-подхваты и, наконец, побуждения к продолжению речи (Продолжай, Ну-ну-ну! и т.п.) [Матвеева 1995]. И.Н. Борисова указывает на два варианта реагирования Слушателя: эмоционально- экспрессивный и рационально-оценочный. В пределах первого она выделяет следующие типы «речевых поступков», т.е. типы высказываний с разными целеустановками: эмоционально-аффективные реакции (Ой кошмар!, Боже мой! и т.п., смех); совет- сопереживание, возможно деактуализированный – относящийся к прошлому; эмоционально-оценочные реакции (Ой Леночка/ невероятно просто); реакции согласия; уточняющий вопрос; подхват-согласие; повтор-согласие; «речевые поддержки, 39 стимулирующие продолжение повествования в атмосфере заинтересованности» (ну одиночное или повторяющееся); «контактивы» (ага). Рациональное реагирование отличается и репертуаром «речевых поступков», и их частотностью; в него входят: уточняющий вопрос и уточняющий переспрос, рационально-оценочные реакции (например, Да/ тяжело тогда все жили); редкие эмоционально-оценочные реакции (Ведь это же надо какое имя!); согласие; реакция заинтересованности (со словом интересно); ретроспективный комментарий; метатекстовый комментарий, реагирующий на способ языкового выражения; проспективное и ретроспективное предположение [Борисова 2005: 200-201]. А.В. Кутькова выделяет четыре фатические тактики подержания контакта, из которых третья и четвертая реализуются пассивным говорящим: третья называется «экспликация коммуникативного настроя», куда входят экспликация 5 подтверждения (и в том числе эмоционально нагруженные конструкции вроде ai, que horror!, engraçado! и т.п.), экспликация одобрения (exactamente) и экспликация удивления (nem me digas! и т.п.), а четвертая – «тактика информирования о коммуникативных рассогласованиях» [Кутькова 2006]. На выбор тактики в большой степени влияет то, по какой из трех моделей идет коммуникация: обмен совместными знаниями, передача информации о неизвестном или передача информации об известном. Внутри тактик конструкции («речевые стереотипы») образуют синонимические ряды и противопоставлены по признакам «адресности/неадресности» (адресность подразумевает «своего рода вторжение в личную сферу адресата» [с. 18] и выражается, судя по примерам, в формах 2 лица) и эмоциональной нейтральности/нагруженности. Е.В. Жаровская, на материале английского языка и с опорой на английскую научную литературу, дает следующую классификацию «кратких реактивных реплик, выполняющих контактоустанавливающую функцию»: нелексические заполнители (Hm), реактивные выражения (Oh really, Sure), завершение высказывания (Indeed), повторы (Sometimes), реакции на высказывания, часто сопутствующие смене говорящего (Right, Well), фразы-коннекторы (I know) и переспросы (You do?). При этом она отмечает, что одна и та же структура (например, Yes) может функционировать как принадлежащая к разным группам [Жаровская 2008:142]. Из зарубежных исследователей необходимо отметить уже упоминавшегося В.Бублитца, написавшего монографию о поддерживающих собеседниках и кооперативных разговорах (―Supportive Fellow-speakers and Cooperative Conversations‖), в 5 Автор употребляет этот термин в широком значении «выражение», а не в значении «выражение через называние компонента целеустановки», как мы. 40 которой немалое место занимает описание реплик второго говорящего (secondary speaker), поддерживающих первого говорящего (supporting the primary speaker). В.Бублитц подразделяет их на три типа: 1) поддержка через принятие и повтор (supporting by readopting and repeating); 2) через оценку или выражение своего отношения (by evaluating or declaring one‘s attitude); 3) через дополнение и перефразирование (by completing, supplementing or paraphrasing) [Bublitz 1988]. Таким образом, можно считать общепризнанным, что в вариативный ряд поддержания контакта входят конструкции со следующими «исходными» целеустановками: конструкции понимания, уяснения (например, Вот как, Понятно, Мгм, повторы-подхваты); конструкции фатического согласия (Конечно, Точно, Не говори); эмоционально-оценочные, включающие как конструкции положительной или отрицательной оценки услышанного (Здорово, Ужас), так и т.н. конструкции заинтересованности – структуры со словом интересно, а также фатическое выражение удивления и недоверия; развивающие и уточняющие вопросы (И что же дальше?), когда они не перехватывают речевую инициативу, а способствуют продолжению речевой активности собеседника. 2. Семантические параметры классификации контактоподдерживающих конструкций. Фатические конструкции с параметром соотнесения информации с нормой Различные конструкции с контактоподдерживающей целеустановкой внутри вариативного ряда поддержания контакта мы предлагаем рассмотреть, противопоставить и объединить в группы по следующим семантическим признакам: 1) наличие/отсутствие соотнесения информации с нормой и 2) этапы освоения новой информации. 1) По первому параметру все контактоподдерживающие конструкции можно разделить на те, которые нейтральны по отношению к норме или подразумевают соответствие информации, содержащейся в сообщении, норме (это в основном конструкции уяснения и фатического согласия, а также уточняющие вопросы), и те, которые подчеркивают несоответствие информации норме либо приведение к норме на фоне предполагавшегося несоответствия. Первая группа конструкций представляется нам более изученной: вариативный ряд выражения согласия рассматривался, например, в работах И.В. Галактионовой [Галактионова 1995]; конструкции Ага, Мгм, М-м, А-а, центральные для этой группы, подробно проанализированы в работах М.Г. Безяевой [Безяева 2001, 2002]. 41 Фатическое согласие (в обиходе называемое поддакиванием), в отличие от обычного, не предполагает наличия у говорящего сформировавшегося мнения, совпадающего с мнением собеседника, однако оно актуализирует важный для поддержания контакта параметр единства позиций коммуникантов. Согласие демонстрируется ради удовлетворения коммуникативных ожиданий собеседника и его психологического комфорта, который и позволяет ему продолжать говорить. Такая реакция, конечно, используется только в фатическом общении, когда номинативное содержание разговора, а значит, и истинность сообщений не так важны, либо при манипулировании собеседником. Примером фатического использования конструкций согласия (ради того, чтобы помочь собеседнику успокоиться и затем как бы самостоятельно прийти к верному, с точки зрения говорящего, мнению) могут служить два симметричных диалога из мультфильма «Алеша Попович и Тугарин Змей»: (1) - Он думает, что я слабохарактерная! - Верно, так и есть. - Я сто штук таких, как он, себе найду! - Легко! - Даже лучше! - Это точно. - Да мне никто не указ! - Это факт. - Ба! Что ты со мной соглашаешься во всем? - Да нежели тебе слово скажешь? (2) - Да где это видано, чтобы баба мужику указом была? - Да-а! - Ишь ты, моду взяла поперек моему слову идти! - Вот эт верно! - Я боюсь серьезных отношений? Ха-ха! Да я себе в зеркало не улыбаюсь, оттого что серьезный такой! - А то! - Подумаешь! Да я себе столько невест еще найду! - Точно! - Да что ты мне все время поддакиваешь? Приняв часть незаконченного сообщения собеседника, говорящий может показать свой интерес к нему, поддержать речевую активность собеседника с помощью уточняющих и развивающих тему вопросов. Такие вопросы часто свидетельствуют о перехвате говорящим речевой инициативы. Но если высказывание собеседника явно не закончено, построено так, что из него не вполне ясна обсуждаемая ситуация, если 2 2 2 2 ˆ2 2³ 7 2 / 5 2/5 / 5 2³ 2 3 42 собеседник намеренно старается этим заинтриговать собеседника, то развивающие тему вопросы оказываются самой уместной, соответствующей коммуникативным ожиданиям собеседника реакцией, полноценно выполняющей контактоподдерживающую функцию. Так, в следующем примере из современного телесериала говорящий, зная заранее рассказываемую ему историю, старается не показать этого собеседнице. Сначала он реагирует структурами, нейтральными по отношению к норме, не акцентирующими информативность сообщения, затем спохватывается и выбирает структуры, акцентирующие это слишком сильно, подчеркивающие аномальность сообщения неадекватно его реальной аномальности. Собеседница же, как выясняется и как можно было догадаться по незаконченности и парадоксальности ее сообщения, ждала развивающего тему вопроса, который и был бы самой уместной (и в то же время нейтральной по отношению к норме) контактоподдерживающей реакцией: (3) - Мой первый бал… Знаете, Никита, меня там не было. - ↓Да-а. Да, да… Да-а? Не может быть! Да что вы говорите! - А почему вы не спросите почему? - Да, почему? [т/с «Кто в доме хозяин»] * * * Основным объектом настоящего исследования будут конструкции второй группы – в основном менее исследованные, разнообразные и в то же время составляющие достаточно стройную языковую подсистему. Это те контактоподдеживающие конструкции, которые исследователи называют эмоционально-оценочными (эмотивно-оценочными, эмоционально-экспрессивными, репликами модальной оценки): конструкции удивления, заинтересованности, недоверия и положительной и отрицательной оценки. Их объединяет то, что фатическую, контактоподдерживающую целеустановку они все реализуют через выражение говорящим эмоционального отношения к информации как непредсказуемой, чаще всего отклоняющейся от нормы, а значит, ценной; тем самым к сообщению собеседника – как к информативному, а значит, успешному; и тем самым к собеседнику – как к успешному, правильно ведущему свою речевую партию участнику коммуникации. Под информативностью сообщения мы понимаем не содержание важной для собеседника информации (как при противопоставлении информативных высказываний фатическим), а содержание новой информации, не известной до момента восприятия сообщения собеседнику и не предполагавшейся, не прогнозируемой им. Информативность 1 / 5 3 2 2³ 43 высказывания в этом значении противопоставляется избыточности 6 . В теории речевых актов она считается одним из условий успешности сообщения: «Г предполагает, что С не знает, что р» [Падучева 1985:25]. В то же время информативность тесно связана с аномальностью содержания. Вспомним замечание Н.Д. Арутюновой: «Было бы неэкономно доводить до сведения других все то, что соответствует норме. Сообщают о девиациях и изменениях в порядке вещей» [Арутюнова 1987:4]. В другой работе Н.Д.Арутюнова отмечала стандартность диалогов «с модальной подготовкой и модальной реакцией», где сообщение предваряется фатическими интродуктивными конструкциями типа Ты и представить себе не можешь…, Вообрази, с кем я встретился, Догадайся, что было потом, а после него «если искомый эффект был достигнут, то последует реакция удивления: Кто бы мог подумать!; Подумать только!; Да что вы говорите!; Не может быть! и т.п.» [Арутюнова 1992:63]. (Здесь стандартная, ожидаемая реакция на информативное сообщение называется реакцией удивления, однако из приведенных примеров два последних мы отнесли бы к выражающим недоверие; о параметрах группировки конструкций, традиционно относимых к реакциям «удивления» или «заинтересованности», будет сказано ниже.) Об информативности говорится в учебнике по речевой коммуникации [Гойхман, Надеина 2008] как о необходимом условии диалога: «…одним из основных условий диалогового общения является исходный (хотя бы небольшой) разрыв в знаниях, т.е. если партнеры не будут сообщать друг другу новую (точнее, неизвестную) информацию по предмету диалога (типа ―Цветной телевизор позволяет получать цветное изображение‖, то диалог не состоится» [с. 141]; там же приводятся примеры того, как в абсурдистской пьесе Э.Ионеско «самые тривиальные, известные каждому наблюдения вызывают изумление у персонажей» [c. 142], что создает комический эффект. Эмоциональное отношение говорящего к новой информации может быть конкретизировано как позитивное или негативное, т.е. связанное с еѐ положительной или отрицательной оценкой. В научной литературе неоднократно отмечалось, что оценочные конструкции «работают» на поддержание контакта тогда, когда выражаемая в них оценка и эмоция совпадают с оценкой и эмоцией собеседника, относящимися к содержанию сообщения и так или иначе восстанавливаемыми из его текста. 6 Ср.: «Избыточность – возможность предсказания последующих элементов текста, обусловленная ограничениями, накладываемыми на данный тип языка. Чем выше избыточность, тем меньше информативность текста» [Лотман 1972: 35]. 44 Т.Д. Чхетиани определяет «метакоммуникативные сигналы поддакивания» (среди примеров которых немалое место занимают эксплицитные оценочные конструкции) как «десемантизированные стереотипные высказывания междометного характера, выражающие богатую гамму чувств и отношений к пропозициональному содержанию сообщаемого факта… и подтверждающие совпадение установок собеседников» [Чхетиани 1987:104-105], при этом искренность говорящего не важна – возможно нарушение максимы искренности в угоду максиме тактичности [с. 105]. Т.В. Матвеева предупреждает: «Поддержкой послужит лишь то, что проявит эмоциональное состояние вашего собеседника, совпадет с этим состоянием» [Матвеева 1995:9]. В. Бублитц пишет, что если при обычном восклицании (exclamation) говорящий имеет целью разделить свое эмоциональное состояние и отношение (to share his emotional assesment and attitude) с собеседником, то при восклицании-поддержке он, напротив, выражает уже разделяемое с собеседником отношение к обсуждаемой ситуации, инициатором которого (the initiator of the evaluation) является таким образом не сам говорящий, а собеседник. Насколько искренен говорящий, когда заявляет, что эмоции и отношения собеседника являются и его собственными (declares them to be his own), определить, мягко говоря, сложно (и, видимо, не нужно). Особо отмечается, что такие высказывания подразумевают (implicate) также признание говорящим истинности предшествующего высказывания и принятие его (his assumption as to it‘s true-value, and thus that he accepts it) [Bublitz 1988:233-234]. В статье Н.Н. Гастевой о диалогических единствах с исходной констатирующей репликой в жанре дружеской беседы делается интересная попытка выявить причины, делающие возможным или невозможным употребление того или иного типа реакции, заключенные как в особенностях высказывания-стимула, так и в степени осведомленности говорящего об объекте оценки. Например, при реакции на отдельное высказывание с формально выраженной оценкой согласие с ней может быть выражено повтором, тогда как высказывание монологического характера, имплицитно содержащее оценочный компонент (проявляющийся в денотативных и коннотативных компонентах некоторых слов), вызывает реакцию с оценочным словом, содержащим аналогичные компоненты. Если объект оценки, представленной в высказывании-стимуле, недостаточно известен говорящему, он предпочтет в качестве реакции уточняющий вопрос или подхват (который выражает не согласие с оценкой собеседника, но ее приятие). Рассматриваются и единства, в которых оценка выражается (причем эксплицитно) только в реплике-реакции, как интерпретация в «картине мира» говорящих диктальной информации, заключенной в 45 стимуле. Существенный для нас вывод автора: «Частота оценочных реакций типа ―согласие с мнением, оценкой говорящего‖... связана с общей закономерностью диалога в жанре дружеской беседы – с исходной установкой собеседников на согласие, с внутренним стремлением к выражению симпатии, дружелюбия, понимания... В значительной степени это также следствие соотнесенности диалога с требованиями вежливости» [Гастева 1997:72]. Последнее замечание возвращает нас от трактовки таких реплик как исключительной принадлежности данного речевого жанра к пониманию их как средств вежливости, речевого этикета. Современный исследователь жанра чата и фатических средств в нем Л.В. Самойленко выделяет в числе средств, играющих «контактосохраняющую роль», такие, «частная установка» которых – «сопереживать эмоционально» [Самойленко 2010:14]. Вспомним также высказывания исследователей фатического общения о том, что в нем желательна реакция, отвечающая условию согласия, единомыслия и единочувствия: «Адресат должен принять приглашение к сопереживанию. …Ожидается, что он так или иначе выразит свое сочувствие (со-радость, со-восхищение, со-возмущение и т.д.)» [Арутюнова 1992:58]; «Фатический текст рассчитан на поиск сочувствия, сопереживания, солидаризации, вообще на утоление сенсорного голода» [Формановская 2007:43]. Л.А. Азнабаева в числе основных максим, регулирующих речевое поведение адресата в конвенциональном общении, называет максиму психологической поддержки, которая проявляется в экспликации понимания проблем говорящего, выражении сочувствия и стремлении утешить [Азнабаева 1998:61-62], и максиму экспликации эмоционального отношения – здесь речь идет главным образом о конвенциональном выражении восхищения и удивления и особенно выделяются высказывания – «знаки эмоциональной солидарности», отражающие чувства собеседника и нередко ожидаемые от адресата, выступающие в роли «ритуального предписания» [с.92]. Итак, используя эмоционально-оценочные конструкции в качестве контакто- поддерживающих реплик, говорящий демонстрирует общность, единство своего и собеседника эмоционального состояния, отношения к обсуждаемой ситуации, шире – системы ценностных представлений, которые на самом деле могут и не быть совершенно тождественными. Таким образом, для реализации в них фатической целеустановки они должны активно проявлять параметр сходства позиций коммуникантов. Целеустановка всех таких конструкций может быть представлена как модификация данной выше общей целеустановки, включающая собственно оценочные и контактоподдерживающие параметры: |