Барт - SZ. Статья Г. К. Косикова Издание второе, исправленное урсс, Москва 2001

• Название: Статья Г. К. Косикова Издание второе, исправленное урсс, Москва 2001
• Анкор: Барт - SZ.doc
• Дата: 25.05.2018
• Размер: 1.55 Mb.
• Имя файла: Барт - SZ.doc
• Тип: Статья; #19614
• Категория: Искусство. Культура
• страница: 32 из 35

Addio, Addio!* —проговорила она с самыми прелестными переливами своего юного голоса.

¹³¹ Последний слог она закончила руладой, исполненной с особым совершенством, но негромко, словно она желала в поэтической форме выразить порыв своего сердца. ¹³² Старик, между тем, как будто внезапно пораженный
* Прощайте, прощайте (итал.).
205

каким-то воспоминанием, остановился на пороге таинственного убежища... И в тишине, царившей в комнате, мы услышали вдруг тяжелый вздох, вырвавшийся из его груди. ¹³³Он стянул с пальца самый драгоценный из перстней, украшавших его костлявые руки, и опустил его в вырез платья Марианины. ¹³⁴ Юная кокетка, засмеявшись, вынула перстень и, надев его на палец поверх перчатки, ¹³⁵поспешно направилась в зал, откуда доносились звуки прелюдии к кадрили.

¹³⁶Обернувшись, она заметила нас.

— Ах, вы были здесь? — воскликнула она, краснея.

И, поглядев нам в лицо, словно спрашивая нас о чем-то, ¹³⁷она с беззаботностью, свойственной ее возрасту, бросилась искать своего кавалера.

— ¹³⁸Что все это значит? — спросила, обращаясь ко мне, моя молодая спутница. — Неужели это ее муж? ¹³⁹Мне кажется, что я брежу! Где я нахожусь?

— Вы, — ответил я, — вы, такая возвышенная женщина, так хорошо умеющая понимать самые утонченные ощущения, умеющая в сердце мужчины взрастить глубокое и нежное чувство и не оскорбить его, не разбить в первый же день, вы, умеющая сочувствовать сердечным мукам и соединяющая в себе одной остроумие парижанки и страстную душу женщины Италии или Испании...

Она поняла, что слова мои полны горькой иронии, но, словно не замечая этого, перебила меня:

— Оставьте! Вы пересоздаете меня по вашему вкусу. Странная тирания! Вы хотите, чтобы я не была сама собой.

— О, я ничего не хочу! — воскликнул я, испуганный строгим выражением ее лица. — ¹⁴⁰Но признайтесь, по крайней мере, что вы любите слушать рассказы о бурных страстях, порожденных в наших сердцах восхитительными женщинами юга.

— ¹⁴¹ Люблю. Ну и что же?

— Ну вот, я приду к вам завтра вечером около девяти часов и раскрою перед вами тайну этого дома.

— ¹⁴²Нет! — воскликнула она капризно. — Я хочу, чтобы вы объяснили мне ее сейчас.

— Вы еще не дали мне права, — возразил я, — подчиняться вам, когда вы говорите «я хочу»...

— ¹⁴³Сейчас, — ответила она с кокетством, способным довести до отчаяния, — я испытываю страстное желание узнать эту тайну. Завтра я, быть может, не захочу вас слушать...

¹⁴⁴ Она улыбнулась, и мы расстались: она — как всегда гордая и своенравная, а я — такой же смешной, как всегда. Она имела смелость вальсировать с молодым адъютантом, а я поочередно бесился, дулся, восхищался, сгорал от любви и ревновал.

— ¹⁴⁵До завтра! — сказала она мне около двух часов ночи, покидая бал.

— ¹⁴⁶«Я не приду! — подумал я. — Я покину тебя! Ты в тысячу раз капризнее, взбалмошнее, чем... чем мое воображение...»

¹⁴⁷ На следующий день мы сидели рядом с ней вдвоем перед горящим камином ¹⁴⁸в маленькой нарядной гостиной, она — на кушетке, а я — на подушках, почти у ее ног, глядя ей в глаза. На улице было тихо. Лампа отбрасывала мягкий свет. Это был один из тех чарующих вечеров, которые не забываются, — окутанные дымкой желания мирные часы, прелесть которых впоследствии
206

вспоминается с тоской даже тогда, когда переживаешь более яркое счастье. Что может стереть с души живые следы первых порывов любви?..

— ¹⁴⁹ Начинайте, — сказала она. — Я слушаю.

— ¹⁵⁰Я не решаюсь начать. В рассказе немало мест, опасных для рассказчика. Если я увлекусь, — остановите меня.

— ¹⁵¹ Рассказывайте!

— ¹⁵² Слушаюсь.

— ¹⁵³ Эрнест-Жан Сарразин был единственным сыном безансонского адвоката, — начал я после небольшой паузы. — Его отец довольно честным путем приобрел капитал, приносивший от шести до восьми тысяч ливров дохода в год, что для провинции, по тогдашним понятиям, являлось огромным состоянием. Старик Сарразин не жалел средств на то, чтобы дать своему единственному сыну хорошее образование, он надеялся видеть его со временем судьей и мечтал на старости лет дожить до того, что внук Матьё Сарразина, хлебопашца в Сен-Дие, усядется в кресло с государственным гербом и будет во славу парламента дремать на его заседаниях. Но провидение не даровало старому адвокату этой радости. ¹⁵⁴Молодой Сарразин, отданный с малых лет на воспитание иезуитам, ¹⁵⁵ проявлял необычайную порывистость характера. ¹⁵⁶Детство его напоминало детство многих людей, одаренных талантом. ¹⁵⁷ Заниматься он желал только по-своему, часто выходил из повиновения, иногда проводил долгие часы, погруженный в какие-то смутные думы, то наблюдая за играми своих товарищей, то представляя себе героев Гомера. ¹⁵⁸ Предаваясь забавам, он и в них проявлял необыкновенную пылкость. Если между ним и товарищем возникала борьба, то дело редко кончалось без пролития крови. Если он оказывался более слабым, то кусался. ¹⁵⁹Сарразин бывал то подвижным, то вялым, кажущаяся тупость сменялась в нем чрезмерной восприимчивостью; его странный характер ¹⁶⁰внушал страх как учителям, так и товарищам. ¹⁶¹ Вместо того, чтобы усваивать начатки греческого языка, он набрасывал портрет преподобного отца, объяснявшего отрывок из Фукидида, рисовал карикатуры на учителя математики, префекта, слуг, воспитателя и покрывал все стены какими-то несуразными рисунками. ¹⁶² Вместо того, чтобы во время церковной службы возносить хвалы Господу, он кромсал ножом скамейку ¹⁶³или, когда ему удавалось стащить где-нибудь кусочек дерева, вырезывал из него изображение какой-нибудь святой. Если у него под рукой не оказывалось дерева, камня или карандаша, он воплощал свой замысел в хлебном мякише. ¹⁶⁴Срисовывал ли он лица святых, изображенных на стенах часовни, рисовал ли сам, всегда и всюду он оставлял после себя грубые наброски, фривольный характер которых приводил в отчаяние более молодых монахов и, как уверяли злые языки, вызывал улыбку у старых иезуитов. ¹⁶⁵ Наконец, если верить школьной хронике, он был исключен из школы ¹⁶⁶за то, что однажды, в страстную пятницу, ожидая своей очереди в исповедальне, вырезал из полена фигуру Христа. Неверие обнаруживалось в этом изображении так явно, что должно было навлечь на молодого художника тяжкую кару. В довершение всего, у него еще хватило дерзости поместить это циничное изваяние на алтаре!

¹⁶⁷ Сарразин попытался найти в Париже убежище от грозившего ему ¹⁶⁸отцовского проклятия. ¹⁶⁹ Руководимый сильной, не признающей преград волей и следуя влечению своего таланта, он поступил учеником в мастерскую Бушардона. ¹⁷⁰ Целые дни проводил он в работе, а по вечерам собирал милостыню, чтобы как-нибудь существовать. ¹⁷¹ Бушардон, восхищенный успехами
207

и умом своего ученика, ¹⁷²вскоре проник в тайну тяжелой нужды, которую терпел молодой художник. Он постарался оказать юноше поддержку и, привязавшись к нему, стал обращаться с ним, как с сыном. ¹⁷³Зато потом, когда одаренность Сарразина открылась ¹⁷⁴в произведении, в котором будущий талант еще боролся с юношеской неукротимостью, ¹⁷⁵ великодушный Бушардон постарался помирить его с отцом. Подчиняясь авторитету знаменитого скульптора, отец Сарразина сменил гнев на милость. Весь Безансон гордился тем, что послужил колыбелью будущей знаменитости. В порыве первых восторгов скупой адвокат, самолюбие которого было чрезвычайно польщено, постарался дать сыну материальную возможность с честью появляться в свете. ¹⁷⁶В течение продолжительного времени тяжелая и неустанная работа — неотъемлемая часть искусства ваятеля — ¹⁷⁷ сдерживала необузданный характер и буйное дарование Сарразина. Бушардон, предвидя, с какой яростной силой должны когда-нибудь вспыхнуть страсти в этой молодой душе, ¹⁷⁸ пожалуй, такой же могучей, как душа Микеланджело, ¹⁷⁹старался подавить их порывы неустанным трудом.

Он сдерживал неукротимость своего ученика в известных границах, то запрещая ему работать и уговаривая его развлечься, когда видел, что Сарразин увлечен вихрем какого-то замысла, то поручая ему ответственную работу в такую минуту, когда тот готов был предаться праздности. ¹⁸⁰Но, по отношению к этой порывистой душе, самым могучим оружием оставалась ласка, и учитель сумел подчинить ученика своему влиянию, только пробуждая в нем благодарность своей отеческой добротой.

¹⁸¹ Двадцати двух лет от роду Сарразин, волею судьбы, вышел из-под благотворного влияния, оказываемого Бушардоном на его поведение и нравы. ¹⁸² Его исключительное дарование получило признание: он был за свою работу награжден премией, ¹⁸³учрежденной для скульпторов маркизом де Мариньи, братом мадам де Помпадур, так много сделавшим для искусства. ¹⁸⁴Дидро назвал шедевром статую, изваянную учеником Бушардона. ¹⁸⁵ Старый скульптор с глубокой болью отпустил в Италию юношу, ¹⁸⁶которого он до сих пор, согласно своим убеждениям, держал в глубоком неведении о делах мира сего.

¹⁸⁷ Сарразин в течение шести лет был сотрапезником Бушардона. ¹⁸⁸ Будучи таким же фанатиком своего искусства, каким впоследствии был Какова, он, в продолжение всех этих лет, вставал на рассвете и шел в мастерскую, откуда выходил только с наступлением ночи. ¹⁸⁹Вся жизнь его принадлежала его музе. ¹⁹⁰ В театр «Французской комедии» он попадал только тогда, когда его увлекал туда учитель. У госпожи Жофрен и в большом свете, куда пытался его ввести Бушардон, он чувствовал себя столь стесненным, что предпочитал одиночество легкомысленному веселью, свойственному его эпохе. ¹⁹¹У него не было других возлюбленных, кроме Скульптуры ¹⁹²и Клотильды, одной из знаменитостей оперного театра. ¹⁹³Да и связь с Клотильдой длилась недолго. ¹⁹⁴Сарразин был некрасив, всегда дурно одет и, по характеру своему, так свободолюбив, что не признавал никаких стеснений в своей личной жизни. ¹⁹⁵ Поэтому знаменитая певица, опасаясь возможной катастрофы, вернула молодого скульптора на лоно его любимого искусства. ¹⁹⁶Софи Арну пустила по этому поводу остроту: она высказала, если не ошибаюсь, удивление по поводу того, что ее подруга могла перевесить статую.

¹⁹⁷ В 1758 году Сарразин уехал в Италию. ¹⁹⁸Во время этого путешествия его пылкое воображение под пламенным небом Италии и при соприкосновении с прекраснейшими памятниками искусства, рассеянными всюду по этой
208

родине всех искусств, разгорелось ярким огнем. Молодой скульптор любовался статуями, фресками, картинами. ¹⁹⁹ Он прибыл в Рим, ²⁰⁰полный духа соревнования и стремления поставить свое имя в один ряд с именами Микеланджело и Бушардона. В течение первых дней своего пребывания в Риме Сарразин делил время между работой в мастерской и внимательным изучением творений искусства, которыми так богат этот город.

²⁰¹ Он прожил в Риме две недели, все еще не выходя из состояния экстаза, охватывающего каждого восприимчивого человека при виде этой царицы развалин. ²⁰² Однажды вечером он вошел в театр «Арджентина», ²⁰³у входа в который толпился народ. ²⁰⁴Сарразин спросил о причине такого скопления, ²⁰⁵и люди ответили ему двумя именами:

— Замбинелла! Иомелли!

²⁰⁶ Он вошел ²⁰⁷и занял место в партере, ²⁰⁸ зажатый между двумя в достаточной степени жирными abbati. ²⁰⁹Но место ему все же досталось удачное — оно находилось совсем близко от сцены. ²¹⁰Занавес взвился. ²¹¹ Впервые в жизни довелось скульптору услышать музыку, ²¹²прелести которой ему так красноречиво превозносил Жан-Жак Руссо на вечере у барона Гольбаха. ²¹³Под впечатлением божественной гармонии Иомелли все чувства молодого скульптора словно смягчились. Своеобразная томность этих итальянских голосов, искусно слитых воедино, повергла его в состояние неизъяснимого блаженства. ²¹⁴ Он онемел и замер в неподвижности, не ощущая даже близости своих соседей-аббатов. ²¹⁵Душа его словно переселилась в уши и глаза. Ему казалось, что он впитывает звуки всеми своими порами. ²¹⁶Внезапно раздался гром аплодисментов, способный сокрушить стены зала, — это публика приветствовала появление на сцене примадонны. ²¹⁷Движимая кокетством, она приблизилась к авансцене и поклонилась публике с неизъяснимой грацией. Освещение, восторг толпы, иллюзия, создаваемая условиями сцены, очарование костюма, который в те времена был достаточно соблазнительным, — все это вместе еще усиливало впечатление, производимое ²¹⁸этой женщиной. ²¹⁹Сарразин кричал от восторга. ²²⁰Он был восхищен, увидев воочию идеал красоты, которого он до сих пор тщетно искал в природе, беря от одной натурщицы, подчас в остальном безобразной, очаровательную округленность ноги, у другой — очертание груди, у третьей — белые плечи, соединяя воедино шею молодой девушки, руки такой-то женщины и гладкие, словно отполированные, колени подростка, ²²¹ никогда под холодным небом Парижа не встречая роскошных и нежных созданий древней Греции. ²²²В Замбинелле, живой и нежной, были слиты воедино изысканные пропорции женского тела, которых он так долго жаждал и судьею которых, самым строгим и в тоже время самым страстным бывает только скульптор. ²²³ Выразительный рот, глаза, говорящие о любви, ослепительная белизна кожи. ²²⁴Добавьте к этим чертам, способным внушить восторг художнику, ²²⁵ все совершенства Венеры, изваянные резцом древнего грека. ²²⁶ Скульптор не мог насытиться неподражаемым изяществом линий, соединяющих руки с торсом, изумительной округлостью шеи, гармоничным изгибом бровей, носа, совершенным овалом лица, чистотой его полных жизни очертаний и красотой густых, загнутых кверху ресниц, окаймлявших широкие, сладострастные веки. ²²⁷ Это было нечто большее, чем женщина, — это был шедевр! ²²⁸В этом чудесном создании сосредоточились и обещания любви, способные внушить восторг мужчинам, и красота, могущая удовлетворить самого строгого критика.
209

²²⁹Сарразин пожирал глазами эту статую Пигмалиона, для него сошедшую с пьедестала. ²³⁰Но когда Замбинелла запела, ²³¹он пришел в исступление. ²³² Его охватил озноб; ²³³затем он почувствовал, что где-то в глубине его существа, в глубине того, что мы, за отсутствием другого слова, называем сердцем, загорается яркий огонь. ²³⁴Он не аплодировал, он молчал, ²³⁵ чувствуя, как им постепенно овладевает безумие, ²³⁶что-то вроде неистовства, какое мы способны переживать лишь в том возрасте, когда страстность наших желаний таит в себе нечто страшное, инфернальное. ²³⁷Сарразину захотелось броситься на сцену и овладеть этой женщиной. Его силы, удесятеренные благодаря какой-то душевной подавленности, причины которой объяснить невозможно, ибо все эти явления происходят в сфере, не поддающейся человеческому наблюдению, стремились проявиться с болезненной неудержимостью. ²³⁸Со стороны он казался равнодушным и словно отупевшим. ²³⁹Слава, наука, будущность, жизнь, лавры — все сгинуло.

²⁴⁰ «Быть любимым ею — или умереть!» — такой приговор вынес Сарразин самому себе.

²⁴¹ Он был так опьянен, что не замечал ни зрительного зала, ни публики, ни актеров. Он не слышал даже музыки.²⁴² Больше того, исчезло расстояние, отделявшее его от Замбинеллы, он обладал ею, его глаза, прикованные к ней, овладевали ею. Сила, почти дьявольская, позволяла ему чувствовать дыхание, исходящее из ее уст, обонять душистый запах пудры, покрывающей ее волосы, видеть тончайшие оттенки ее лица, пересчитывать синие жилки, просвечивающие сквозь атласную кожу. ²⁴³ Наконец, этот голос, такой гибкий и нежный, свежий и серебристый, мягкий, как нить, которой дуновение ветерка может придать любую форму, которую он свивает, развивает и рассеивает, этот голос так бурно потрясал его душу, ²⁴⁴что из уст его не раз вырывался невольный крик, подобный крику, исторгаемому мучительным наслаждением, ²⁴⁵какое так редко способно доставить удовлетворение человеческих страстей. ²⁴⁶ Вскоре он был вынужден покинуть театр. ²⁴⁷Его ноги дрожали и почти отказывались нести его. Он чувствовал себя разбитым и слабым, как нервный человек, поддавшийся порыву неудержимого гнева. Он пережил такое наслаждение или такую муку, что жизнь ушла из него, как вода из опрокинутого толчком сосуда. Он ощущал во всем теле пустоту и полный упадок сил, подобный тому, что приводит в отчаяние выздоравливающих после тяжелой болезни.²⁴⁸Охваченный необъяснимой тоской, ²⁴⁹он уселся на ступенях какой-то церковной лестницы. Опершись спиной о колонну, он погрузился в смутное, как сон, раздумье. Страсть сразила его, словно молния. ²⁵⁰ Вернувшись домой, ²⁵¹он отдался пароксизму деятельности, обычно свидетельствующему о возникновении в нашей жизни каких-то новых правящих ею начал. Охваченный первым порывом любовной лихорадки, столь же близкой к наслаждению, как и к страданию, и стремясь обмануть терзавшие его нетерпение и желания, он принялся рисовать по памяти портрет Замбинеллы.

Его мечты как будто облачились в реальную форму. ²⁵² На одном из листков Замбинелла изображалась в излюбленной Рафаэлем, Джорджоне и всеми великими художниками позе, спокойная и холодная. ²⁵³На другом — она словно заканчивала руладу и, томно склонив голову, казалось, прислушивалась к собственному голосу. ²⁵⁴Сарразин набросал портрет своей возлюбленной во всевозможных позах: он изобразил ее без покровов, сидящей, стоящей, лежащей, целомудренной и сладострастной, воплощая, по прихоти своих карандашей, все причудливые мечты, осаждающие наше воображение, когда мы
210

поглощены мыслями о любимой женщине. ²⁵⁵Но его обезумевшие мысли уносились далеко за пределы рисунка. ²⁵⁶Он видел Замбинеллу, говорил с ней, умолял ее, переживал тысячи лет жизни и счастья подле нее, мысленно ставя ее в самые разнообразные положения, ²⁵⁷ примеряя, если можно так выразиться, будущее, которое соединит его с нею. ²⁵⁸На следующее утро он послал своего слугу снять для него ближайшую к сцене ложу на весь сезон. ²⁵⁹ Затем, как все молодые люди, обладающие страстной душой, ²⁶⁰он принялся перед самим собой преувеличивать предстоящие ему на избранном пути трудности и решил на первое время удовлетворить свою страсть возможностью без помехи любоваться своей возлюбленной.

²⁶¹ Но золотая пора любви, когда мы способны наслаждаться обманным чувством и испытывать счастье, упиваясь собственными переживаниям, ²⁶² для Сарразина длилась недолго. ²⁶³События, ворвавшиеся него жизнь, застали его неподготовленным, ²⁶⁴когда он весь еще был под обаянием этого весеннего наваждения, наивного и сладострастного. ²⁶⁵3а одну неделю он пережил целую жизнь: с утра он лепил, стремясь воспроизвести в глине тело Замбинеллы, ²⁶⁶невзирая на покровы, платья, корсеты и банты, которыми её фигура была от него скрыта, ²⁶⁷а рано вечером забирался в ложу и там, улегшись на диванчике, он, словно турок, одурманенный опиумом, наслаждался счастьем, таким ярким и упоительным, какого только мог нежели п. ²⁶⁸ Прежде всего, он постепенно приучил себя воспринимать чрезвычайно острые ощущении, которые доставляло ему пение его возлюбленной. ²⁶⁹ Затем он приучил свои глаза спокойно смотреть на нее и научился владеть собой настолько, что мог любоваться ею, ²⁷⁰не опасаясь вспышки немого безумия, охватившего его в первый раз, когда он увидел ее. Его страсть, становясь более спокойной, становилась и более глубокой. ²⁷¹ Застенчивый и нелюдимый скульптор не допускал, чтобы его одиночество, населенное образами, созданными его воображением, и окрашенное мечтами и надеждой, нарушалось его товарищами. ²⁷² Он любил так страстно и в то же время так наивно, что боролся с сомнениями и угрызениями совести, терзающими нас, когда мы любим впервые. ²⁷³ Предчувствуя, что скоро, ему придется начать действовать, хитрить, расспрашивать, где живет Замбинелла, узнавать, есть ли у нее мать, дядя, опекун, семья, придумывая способы встретиться с ней, он чувствовал, что сердце его при этих дерзновенных мыслях сжимается, и откладывал осуществление их на следующий день, ²⁷⁴ своими физическими страданиями так же, как воображаемыми радостями.

— ²⁷⁵Ho послушайте, перебила меня вдруг госпожи де Рошфид. — Я пока не вижу здесь ни Марианины, ни ее старичка.

— Вы только его и видите! — воскликнул я с раздражением автора, у которого срывают эффект удачной сцены.

— ²⁷⁶В течение нескольких дней, — продолжал я после паузы, — Сарразин так аккуратно появлялся в своей ложе и взгляды его выражали такуюлюбовь, ²⁷⁷что страсть, внушаемая ему голосом Замбинеллы, стала бы сплетней всего Парижа, если бы эта история происходила здесь; ²⁷⁸ но в Италии, сударыня, каждый присутствующий на спектакле сидит там не ради других, он поглощен своими собственными впечатлениями и страстями, и это одно уже исключает возможность подсматривания друг за другом. ²⁷⁹ Тем не менее безумие, охватившее молодого скульптора, не могло долго оставаться тайной для артистов театра. ²⁸⁰ Однажды вечером француз заметил, что за кулисами над ним смеются. ²⁸¹Трудно сказать, на что он решился бы, ²⁸² если бы на сцене
211

не появилась Замбинелла. Она бросила на Сарразина красноречивый взгляд, ²⁸³ выражающий часто гораздо больше, чем желала бы женщина. ²⁸⁴Этот взгляд стал для молодого скульптора целым откровением. Он был любим!..

«Если это только причуда, — подумал он, уже готовый поставить в вину своей возлюбленной ее чрезмерную пылкость, — то она сама не ведает, какое подчинение угрожает ей. Эта причуда продлится, я надеюсь, так же долго, как моя жизнь!»

²⁸⁵ Но тут внимание художника привлек троекратный стук в дверь его ложи. ²⁸⁶Он открыл. ²⁸⁷В ложу с таинственным видом проскользнула старуха.

— ²⁸⁸ Молодой человек, — сказала она, — если вы хотите быть счастливым, соблюдайте осторожность. Закутайтесь в плащ, опустите на глаза широкие поля вашей шляпы и будьте около десяти часов вечера на Корсо против гостиницы «Испания».

— ²⁸⁹Я буду там в назначенное время, — ответил он, ²⁹⁰кладя два луидора в морщинистую руку дуэньи.

²⁹¹ Он выбежал из ложи, ²⁹²предварительно сделав знак Замбинелле, которая стыдливо опустила свои сладострастные веки, словно женщина, обрадованная тем, что ее поняли. ²⁹³Затем он поспешил к себе домой, чтобы выбрать наряд, способный придать ему наибольшую привлекательность.

²⁹⁴У подъезда театра ²⁹⁵его остановил какой-то неизвестный.

— Берегись, синьор француз, — прошептал он, склонившись к уху скульптора. — Дело идет о жизни и смерти. Ее покровитель — кардинал Чиконьяра, он не любит шутить.

²⁹⁶ Если б в эту минуту дьявол раскрыл между Сарразином и его возлюбленной бездну ада, скульптор наверно перескочил бы через нее одним прыжком. Его чувства, подобно коням бессмертных богов, описанных Гомером, за эти короткие мгновения оставили за собой бесконечное пространство.

— ²⁹⁷ Пусть даже смерть ожидает меня у выхода из этого дома: это заставит меня только еще более спешить! — ответил он.

— ²⁹⁸