21 урок для 21 века. Урок для xxi века yuval Noah Harari 21 lessons for the 21st century copyright 2018 by Yuval Noah Harari
 Скачать 2.5 Mb.
|
|
9 ИММИГРАЦИЯ НЕКОТОРЫЕ КУЛЬТУРЫ МОГУТ БЫТЬ ЛУЧШЕ дРУГИХ 175 ИММИГРАЦИЯ процветающего мультикультурного сообщества привлекает сю- да такое количество мигрантов. Сирийцы мечтают переехать в Германию — а не в Саудовскую Аравию, Иран, Россию или Япо- нию — вовсе не потому, что Германия ближе или богаче, чем дру- гие страны. Причина в том, что Германия накопила гораздо более успешный опыт приема и устройства иммигрантов. Растущая волна беженцев и иммигрантов вызывает у евро- пейцев неоднозначную реакцию и ожесточенные споры об иден- тичности и будущем Европы. Некоторые европейцы требуют на- глухо закрыть свои ворота. Предают ли они европейские идеалы мультикультурализма и толерантности — или просто принима- ют разумные меры для предотвращения катастрофы? Другие, напротив, призывают распахнуть двери еще шире. Они демон- стрируют верность главным европейским ценностям — или лег- комысленно возлагают на европейский проект нереалистичные надежды? Дискуссия об иммиграции часто переходит в пере- бранку, в которой стороны не слышат друг друга. Чтобы добрать- ся до сути, полезно взглянуть на иммиграцию как на сделку с тремя базовыми условиями. Условие 1. Принимающая страна впускает иммигрантов. Условие 2. В ответ иммигранты принимают как минимум основ- ные нормы и ценности принимающей страны, даже если это потребует отказа от некоторых собственных традиционных норм и ценностей. Условие 3. Если иммигранты в достаточной степени ассимили- руются, со временем они становятся полноправными гражданами принимающей страны. «Они» превраща- ются в «нас». Эти три условия вызывают три разные дискуссии относитель- но смысла каждого из них. Четвертая дискуссия касается выпол- нения условий. Когда люди спорят об иммиграции, они часто 176 21 УРОК ДЛЯ XXI ВЕКА смешивают все четыре вопроса, так что никто не понимает, о чем на самом деле спор. Поэтому лучше рассмотреть каждый из спорных вопросов отдельно. Дискуссия 1. Первое условие иммиграционной сделки гласит: принимающая страна впускает иммигрантов. Но считать ли это долгом страны или ее любезностью? Обязана ли страна открыть ворота для всех или имеет право выбирать и даже прекращать иммиграцию? Сторонники иммиграции склонны считать, что у стран есть моральные обязательства принимать не только бе- женцев, но и людей из бедных регионов, приезжающих в поисках работы и лучшего будущего. В глобальном мире у каждого есть моральный долг перед всеми остальными людьми, а тот, кто от него уклоняется, — эгоист или даже расист. Кроме того, многие сторонники иммиграции подчеркивают, что полностью остановить этот процесс невозможно, и сколько бы стен и заборов мы ни строили, отчаявшиеся люди всегда най- дут способ их преодолеть. Поэтому лучше легализовать иммигра- цию и заниматься решением связанных с ней проблем открыто, чем способствовать созданию гигантского подполья с торговлей людьми, нелегальной рабочей силой и детьми без документов. Противники иммиграции возражают, что, если проявить до- статочную жесткость, можно полностью остановить приток им- мигрантов, за исключением беженцев, спасающихся от гонений в соседней стране, и что государства не обязаны открывать двери для всех. Возможно, у Турции есть моральный долг впустить к себе несчастных сирийских беженцев. Но если эти беженцы по- пытаются переехать в Швецию, то шведы их принимать не обя- заны. Что касается мигрантов, которые ищут работу и лучшую жизнь, то каждая страна вправе сама решать, хочет она их у себя видеть или нет, а если хочет, то на каких условиях. Противники иммиграции подчеркивают, что одно из основ- ных прав любого человеческого сообщества — защищать себя 177 ИММИГРАЦИЯ от любых вторжений, хоть со стороны чужой армии, хоть со стороны мигрантов. Шведы упорно трудились и шли на бесчис- ленные жертвы, чтобы построить процветающую либеральную демократию, и, если сирийцы не смогли этого сделать у себя до- ма, шведы не виноваты. Если граждане Швеции по какой бы то ни было причине больше не хотят видеть в своей стране имми- грантов из Сирии, они вправе им отказать. А если шведы при- нимают иммигрантов, ни у кого не должно быть сомнений, что они делают это по своей доброте, а вовсе не в силу каких-либо обязательств. Это значит, что иммигранты, которых впустили в Швецию, должны испытывать глубокую благодарность за все, что им дают, а не предъявлять требования, словно они хозяева этой страны. Более того, говорят противники иммиграции, страна может проводить любую иммиграционную политику, какую только по- желает, и руководствоваться не только отсутствием преступно- го прошлого или профессиональными навыками потенциаль- ных иммигрантов, но и их религиозной принадлежностью. Если, например, Израиль согласится впускать к себе только евреев, а Польша — лишь тех беженцев с Ближнего Востока, которые ис- поведуют христианство, то эта позиция будет отражать волю из- раильских или польских избирателей, даже если со стороны она выглядит не слишком достойно. Дело осложняется тем, что люди часто хотят совместить не- совместимое. Многие страны сквозь пальцы смотрят на неле- гальную иммиграцию или даже принимают иностранных рабо- чих на временной основе, поскольку хотят извлечь выгоду из энтузиазма и профессиональных навыков иммигрантов, кото- рым к тому же можно платить меньше. При этом они отказыва- ются легализовать этих людей, заявляя, что иммиграция им не нужна. Не исключено, что в будущем такая политика приведет к созданию иерархических обществ, в которых высший класс полноправных граждан будет эксплуатировать низший класс 178 21 УРОК ДЛЯ XXI ВЕКА бесправных иностранцев, как это происходит сегодня в Катаре и ряде других стран Персидского залива. Пока эта дискуссия не завершена, очень трудно ответить на все остальные вопросы, касающиеся иммиграции. Сторонники иммиграции считают, что люди имеют право переезжать в дру- гие страны по своему желанию, а принимающие страны обязаны впускать их, и негодуют, когда видят, что право на иммиграцию нарушается, а государства не выполняют своих обязанностей. Противников иммиграции такой подход возмущает. Они рас- сматривают иммиграцию как привилегию, а включение имми- грантов в экономическую жизнь — как милость. Справедливо ли обвинять людей в расизме или фашизме лишь за то, что они закрывают въезд в свою собственную страну? Конечно, даже если прием иммигрантов — это любезность, а не долг, у принимающей страны постепенно возникает множе- ство обязанностей по отношению к иммигрантам и их потом- кам. Сегодня нельзя оправдывать антисемитизм в США, заяв- ляя: «Мы оказали вашей прабабке любезность, впустив ее в нашу страну в 1910 году, а потому имеем право обращаться с вами как нам угодно». Дискуссия 2. Второе условие иммигрантской сделки требует от иммигрантов, которых впустили в страну, ассимилироваться и принять местную культуру. Но насколько глубокой должна быть ассимиляция? Если человек переезжает из патриархального об- щества в либеральное, должен ли он стать сторонником феми- низма? А если он вырос в глубоко религиозном обществе, обязан ли перенять светский взгляд на мир? Должен ли он отказаться от традиционной одежды и пищевых запретов? Противники имми- грации склонны поднимать эту планку довольно высоко, тогда как условия, выдвигаемые сторонниками иммиграции, гораздо мягче. Сторонники иммиграции напоминают, что сама Европа чрез- вычайно разнообразна и для коренного населения характерен 179 ИММИГРАЦИЯ весьма широкий спектр мнений, привычек и ценностей. Имен- но это и делает Европу сильной и жизнеспособной. Зачем за- ставлять иммигрантов перенимать какую-то воображаемую ев- ропейскую идентичность, которой в реальности соответствуют лишь немногие европейцы? Вы хотите, чтобы мусульмане, при- ехавшие в Великобританию, перешли в христианство, в то вре- мя как многие британские граждане не ходят в церковь? Хотите потребовать от иммигрантов из Пенджаба отказаться от тради- ционных карри и масалы и перейти на жареную рыбу с картош- кой и йоркширский пудинг? Если у европейцев и есть истинные общие ценности, то это либеральные ценности толерантности и свободы, которые подразумевают, что нужно проявлять тер- пимость и к иммигрантам, позволить им соблюдать свои тра- диции, если только эти традиции не нарушают права и свободы других людей. Противники иммиграции также признают толерантность и свободу главными европейскими ценностями, но обвиняют мно- гие группы иммигрантов — особенно из мусульманских стран — в отсутствии толерантности, женоненавистничестве, гомофо- бии и антисемитизме. Именно потому, что Европа исповедует толерантность, она не может впустить слишком много нетоле- рантных людей. Толерантное общество способно справиться с нелиберальными меньшинствами, но если число людей с край- ними взглядами превысит определенный порог, изменится са- мо общество. Если Европа примет слишком много иммигран- тов с Ближнего Востока, она рано или поздно сама превратится в Ближний Восток. Другие противники иммиграции идут еще дальше. Они указы- вают, что национальная общность — это нечто большее, чем про- сто объединение людей, толерантных друг к другу. Иммигранты, по их мнению, должны принимать уникальные черты британ- ской, немецкой или шведской культуры, какими бы они ни бы- ли. Пуская к себе иммигрантов, местная культура соглашается 180 21 УРОК ДЛЯ XXI ВЕКА на большой риск и большие затраты. Но почему она должна раз- рушать себя? В конце концов, она предлагает полное равенство и поэтому требует полной ассимиляции. Если иммигрантам не нравятся какие-то странности британской, немецкой или швед- ской культуры, их здесь никто не держит. Два ключевых вопроса этой дискуссии — это нетолерантность иммигрантов и европейская идентичность. Если иммигранты действительно отличаются неизлечимой нетерпимостью, мно- гие либеральные европейцы, приветствующие иммиграцию, ра- но или поздно станут ее яростными противниками. И наоборот: если большинство иммигрантов окажутся либеральными людь- ми широких взглядов по отношению к религии, гендеру и поли- тике, это лишит противников иммиграции самых убедительных аргументов. Но вопрос об уникальных национальных идентичностях в Ев- ропе остается открытым. Толерантность — это универсальная ценность. Но существуют ли уникальные французские нормы и ценности, которые должен принять каждый, кто переезжает во Францию? А уникальные датские нормы и ценности, обязатель- ные для иммигранта в Дании? Пока среди европейцев остаются серьезные разногласия по этому вопросу, четкая иммиграционная политика невозможна. И наоборот, как только европейцы пой- мут, кто они, 500 миллионам жителей Европы не составит тру- да принять несколько миллионов беженцев — или отказать им. Дискуссия 3. Третье условие иммиграционной сделки пред- полагает, что если иммигранты искренне стремятся ассимили- роваться — и особенно принять такую ценность, как толерант- ность, — то принимающая страна обязана относиться к ним как к своим гражданам. Но сколько времени должно пройти, прежде чем иммигранты станут полноправными членами обще- ства? Следует ли обижаться первому поколению иммигрантов из Алжира, если через 20 лет жизни во Франции их все еще будут 181 ИММИГРАЦИЯ считать чужаками? А как насчет третьего поколения иммигран- тов, бабушки и дедушки которых приехали во Францию в 1970-х? Сторонники иммиграции обычно требуют сокращения это- го времени, тогда как противники выступают за гораздо более продолжительный «испытательный срок». По мнению сторон- ников иммиграции, если третье поколение иммигрантов не счи- тают полноправными гражданами, это означает, что страна не выполняет своих обязательств. А если результатом такой поли- тики становится социальная напряженность, враждебность или даже насилие, этой стране некого винить, кроме себя. Противни- ки иммиграции считают главной проблемой завышенные ожи- дания иммигрантов, которым, по их мнению, следует набрать- ся терпения. Если ваши бабушка и дедушка приехали в страну всего 40 лет назад, а вы устраиваете беспорядки на улицах из-за того, что к вам относятся не так, как к коренным жителям, вы не прошли тест. Ключевая проблема этой дискуссии связана с разницей между личной и групповой временной шкалой. С точки зрения челове- ческих сообществ 40 лет — это немного. Трудно ожидать, что об- щество полностью абсорбирует иммигрантов всего за несколько десятков лет. В прошлом, когда цивилизации вроде Римской им- перии, китайских империй и США ассимилировали чужеземцев и делали их полноценными гражданами, этот процесс занимал не десятки, а сотни лет. С точки зрения отдельного человека 40 лет — это вечность. Для девушки, родившейся во Франции через 20 лет после того, как в страну приехали ее бабушка и дедушка, их путешествие на корабле из Алжира в Марсель — это история Древнего мира. Она родилась здесь, все ее друзья родились здесь, она говорит на французском, а не на арабском, и даже ни разу не была в Алжире. Франция — ее дом, и другого у нее никогда не было. А теперь ей говорят, что здесь ей не место и что она должна «возвращаться» туда, где никогда не жила? 182 21 УРОК ДЛЯ XXI ВЕКА Это как если бы вы привезли из Австралии семечко эвкалипта и посадили его во Франции. С точки зрения экологии эвкалипт будет видом-колонистом, и пройдет не одно поколение, прежде чем ботаники признают его европейским растением. Но с точки зрения конкретного дерева оно французское. Если вы не будете поливать его французской водой, оно засохнет. Если вы попы- таетесь его выкопать, то обнаружите, что корнями оно глубоко проникло во французскую почву — точно так же, как местные дубы и сосны. Дискуссия 4. Ко всем разногласиям по поводу определения иммиграционной сделки добавляется главный вопрос: дейст- вует ли вообще эта сделка? Выполняют ли стороны свои обяза- тельства? Противники иммиграции обычно говорят, что иммигранты не выполняют второе условие. Они не проявляют искреннего желания ассимилироваться, и слишком многие из них заражены нетерпи- мостью и фанатизмом. Поэтому у принимающих стран нет причин выполнять третье условие (относиться к ним как к полноправным гражданам) и есть все основания пересмотреть первое (впускать их к себе). Если носители какой-либо культуры постоянно демон- стрируют нежелание выполнять условия иммиграционной сделки, нужно ли и дальше принимать их, усугубляя проблему? Сторонники иммиграции возражают, говоря, что свои обяза- тельства не выполняют принимающие страны. Несмотря на ис- кренние попытки ассимилироваться со стороны подавляющего числа иммигрантов, хозяева препятствуют этому процессу; бо- лее того, к тем, кто уже успешно ассимилировался, продолжают относиться как к гражданам второго сорта, даже если они при- надлежат ко второму и третьему поколению иммигрантов. Разу- меется, вполне возможно, что условия сделки не выполняют обе стороны, в результате чего возникает порочный круг взаимных подозрений и упреков. 183 ИММИГРАЦИЯ На этот четвертый вопрос невозможно ответить, не опреде- лившись окончательно с тремя условиями. Пока мы не договори- лись, является ли прием иммигрантов долгом или любезностью, какой степени ассимиляции требовать от иммигрантов и через какой срок принимающие страны должны признавать их полно- правными гражданами, невозможно судить о том, выполняют ли стороны свои обязательства. Кроме того, возникает проблема, связанная с подсчетами. Говоря об иммиграционной сделке, обе стороны уделяют больше внимания нарушению условий, чем их выполнению. Если миллион иммигрантов стали законопослуш- ными гражданами, а сто человек присоединились к террористи- ческим группировкам и нападают на принявшую их страну, ка- кой из этого следует вывод: все иммигранты выполняют условия сделки или все нарушают их? Если иммигрант в третьем поко- лении тысячу раз выходит на улицу и не сталкивается с дискри- минацией, а на тысячу первый слышит оскорбительные расист- ские выкрики, значит ли это, что коренное население принимает мигрантов? Или оно их отвергает? Как бы то ни было, в основе всех этих дискуссий лежит бо- лее фундаментальный вопрос, связанный с нашим пониманием человеческой культуры. Мы обсуждаем проблему иммиграции, исходя из посылки, что все культуры равны по определению, или же считаем, что некоторые культуры выше других? Когда немцы возражают против приема миллиона сирийских беженцев, мо- жет ли служить для них оправданием идея о том, что немецкая культура в чем-то лучше сирийской? ОТ РАСИЗМА К «КУЛЬТУРАЛИЗМУ» Сто лет назад европейцы считали очевидным, что некоторые ра- сы — прежде всего, белая раса — по своей природе выше других. После 1945 года такие взгляды стали осуждаться. Расизм считает- ся не только неприемлемым с точки зрения морали, но и научно 184 21 УРОК ДЛЯ XXI ВЕКА несостоятельным. Биологи, и в частности генетики, предостави- ли убедительные научные доказательства того, что биологиче- ские различия между европейцами, африканцами, китайцами и индейцами пренебрежимо малы. В то же время антропологи, социологи, историки, специали- сты в области поведенческой экономики и даже исследователи мозга накопили огромное количество данных, свидетельствую- щих о существенных различиях между человеческими культу- рами. Действительно, будь все культуры одинаковыми по своей сути, зачем были бы нужны антропологи и историки? Зачем в этом случае вкладывать средства в изучение ничего не значащих различий? Нужно по меньшей мере прекратить финансирова- ние дорогостоящих экспедиций на острова Тихого океана или в пустыню Калахари и довольствоваться изучением людей в Окс- форде или Бостоне. Если культурные различия несущественны, то все, что мы узнаем о студентах Гарварда, будет справедливо и для охотников и собирателей из Калахари. Поразмыслив, большинство людей признают существова- ние некоторых существенных различий между человеческими культурами, от отношений между полами до политических пред- почтений. Но как относиться к этим различиям? Сторонники культурного релятивизма утверждают, что разница не означает иерархии и мы не должны ставить одну культуру выше другой. Люди могут мыслить и вести себя по-разному, и нужно привет- ствовать это разнообразие, в равной степени ценить все веро- вания и практики. К сожалению, такая широта мышления не выдерживает проверки реальностью. Разнообразие — это пре- красно, когда речь идет о кухне и поэзии, но мало кто готов счи- тать сжигание ведьм, детоубийство или работорговлю милыми культурными особенностями, которые следует защищать от аг- рессии глобального капитализма и от кока-колонизации. Или вспомним, например, как разные культуры относятся к чужакам, иммигрантам и беженцам. Не везде их принимают 185 ИММИГРАЦИЯ одинаково. Немецкая культура начала XXI века гораздо толе- рантнее к чужакам и доброжелательнее к иммигрантам, чем куль- тура Саудовской Аравии. Мусульманину гораздо проще иммиг- рировать в Германию, чем христианину в Саудовскую Аравию. Даже беженцы из Сирии, исповедующие ислам, едут в Герма- нию, а не в Саудовскую Аравию, и с 2011 года Германия приняла больше сирийских беженцев, чем Саудовская Аравия 1 . Мы так- же располагаем большим массивом данных, подтверждающих, что культура Калифорнии начала XXI века более дружественна к иммигрантам, чем культура Японии. Итак, если вы считаете, что нужно проявлять терпимость к чужакам и принимать им- мигрантов, должны ли вы также полагать, что, по крайней мере в этом отношении, немецкая культура превосходит культуру Са- удовской Аравии, а калифорнийская культура лучше японской? Более того, даже если в теории две культурные нормы обла- дают одинаковой ценностью, в практическом контексте имми- грации взгляд на культуру принимающей страны как на лучшую может быть вполне оправдан. Нормы и ценности, обычные для одной страны, не подходят для другой. Разберем конкретный пример. Чтобы не стать жертвами распространенных предрас- судков, возьмем две вымышленных страны, Морозию и Теплан- дию. У этих стран много культурных различий, в том числе ка- сающихся отношений между людьми и подходов к разрешению межличностных конфликтов. Морозийцев с детства учат, что конфликты в школе, на работе или в семье лучше сразу гасить. Не следует кричать, выплескивать ярость или ругаться с дру- гим человеком — вспышки гнева лишь ухудшат ситуацию. Ре- комендуется обуздать свои чувства и подождать, пока страсти не остынут. А до той поры нужно ограничить контакты с другой стороной конфликта, а если это невозможно, быть сдержанным, но вежливым и избегать чувствительных тем. Тепландцев, наоборот, с детства учат экстернализовать кон- фликт. Его не следует загонять внутрь или подавлять. При первой 186 21 УРОК ДЛЯ XXI ВЕКА же возможности нужно открыто выразить свои эмоции. Допу- стимо сердиться, кричать и говорить о своих чувствах. Это един- ственный способ все уладить — честно и прямо. Один громкий скандал поможет разрешить конфликт, который иначе мог бы затянуться на годы, и, хотя открытое столкновение всегда не- приятно, в конечном счете оно принесет облегчение. У обоих методов есть свои достоинства и недостатки, и не- льзя сказать, что во всех ситуациях один из них лучше другого. Но что произойдет, если тепландец иммигрирует в Морозию и устроится на работу в местную фирму? При возникновении конфликта с коллегой тепландец будет стучать по столу и громко кричать, полагая, что это привлечет внимание к проблеме и поможет быстро ее решить. Через не- сколько лет освободится должность начальника. Тепландец обла- дает необходимой квалификацией, но босс предпочтет повысить другого работника, морозийца. Объяснение будет следующим: «Да, тепландец очень способный работник, но у него серьезные проблемы в общении с людьми. Он вспыльчив, создает вокруг себя лишнее напряжение, нарушает корпоративную культуру». Та же судьба ждет других тепландцев-иммигрантов. Большин- ство останутся на низших должностях или вообще не смогут найти работу, потому что руководители будут думать, что все тепландцы вспыльчивы и конфликтны. А поскольку тепландцы никогда не поднимутся до высших должностей, им будет трудно изменить корпоративную культуру в фирмах Морозии. Примерно то же произойдет с морозийцами, которые иммиг- рируют в Тепландию. Морозиец, устроившийся на работу в мест- ную фирму, быстро приобретет репутацию сноба или безразлич- ного человека; друзей у него будет мало или не будет вообще. Окружающие будут считать его неискренним или не умеющим общаться с людьми. Он никогда не получит повышения — а зна- чит, и возможности изменить корпоративную культуру. Мест- ные руководители сделают вывод, что большинство морозийцев 187 ИММИГРАЦИЯ недружелюбны или стеснительны, и предпочтут не брать их на должности, требующие контакта с клиентами или тесного со- трудничества с другими работниками. Может показаться, что от обеих историй веет расизмом. На самом деле расизм тут ни при чем. Это «культурализм». Люди продолжают героически сражаться против традиционного ра- сизма, не замечая, что линия фронта проходит уже в другом ме- сте. Традиционный расизм исчезает, но в мире становится все больше культуралистов. Основой традиционного расизма служили биологические тео- рии. В 1890-х или в 1930-х годах люди в таких странах, как Ве- ликобритания, Австралия и США, верили, что некие наследуе- мые биологические черты делают африканцев и китайцев менее умными, менее предприимчивыми и менее нравственными, чем европейцы. Все дело в их крови. Такие взгляды считались абсо- лютно приличными и научно обоснованными. Сегодня у многих людей сохраняются расистские предрассудки, однако эти пред- рассудки потеряли научную основу и солидную политическую поддержку — если только не перефразировать их в терминах культуры. Утверждение, что чернокожие склонны к совершению преступлений из-за «неправильных» генов, неприемлемо — в от- личие от тезиса, что их криминальные наклонности проистека- ют из неблагополучной субкультуры. Например, в США некоторые партии и лидеры открыто под- держивают дискриминационную политику и часто уничижи- тельно отзываются об афроамериканцах, выходцах из Латинской Америки и мусульманах, но крайне редко говорят (или вообще не говорят), что дело в ДНК этих людей. Они считают, что про- блема в культуре. Когда президент Трамп называл Гаити, Сальва- дор и некоторые регионы Африки «вонючими дырами», он имел в виду культуру этих стран, а не генетические особенности их граждан 2 . В другой речи Трамп так высказался о мексиканских иммигрантах в США: «Мексика отправляет нам своих людей, но 188 21 УРОК ДЛЯ XXI ВЕКА они не отправляют лучших. Они отправляют нам людей с огром- ным количеством проблем. И они приносят нам эти проблемы. Они приносят наркотики, они приносят преступность. Они на- сильники. Ну и, надо полагать, что среди них попадаются и при- личные люди». Это крайне оскорбительное заявление — но в не- го заложен не биологический, а социологический смысл. Трамп не говорит, что все мексиканцы плохие, — он намекает, что хо- рошие мексиканцы продолжают жить к югу от Рио-Гранде 3 В центре этих споров по-прежнему остается человеческое те- ло — идет ли речь об уроженце Латинской Америки, выходце из Африки или Китая. Очень многое зависит от цвета кожи. Если вы идете по улице Нью-Йорка и в вашей коже много меланина, то, куда бы вы ни направлялись, полиция будет относиться к вам с подозрением. Но и президент Трамп, и президент Обама объ- яснят вам значение цвета кожи в исторических и культурных терминах: причина подозрительного отношения полиции к ва- шему цвету кожи кроется не в биологии, а в истории. Вероятно, сторонники Обамы объяснят предрассудки полиции наследием исторических преступлений, таких как рабство, а сторонники Трампа скажут, что более высокий уровень преступности черно- кожих — это печальное наследие исторических ошибок, совер- шенных белыми либералами и черными общинами. Даже если вы турист из Дели, ничего не знающий об истории Америки, вам все равно придется столкнуться с ее последствиями. Переход от биологии к культуре — это не просто малознача- щая смена терминологии. Это глубокий сдвиг с далеко идущи- ми практическими последствиями, как положительными, так и отрицательными. Во-первых, культура отличается гораздо боль- шей гибкостью по сравнению с биологией. С одной стороны, это означает, что современные культуралисты могут быть более то- лерантными, чем традиционные расисты: если «другие» прини- мают нашу культуру, мы принимаем их как равных себе. С дру- гой стороны, такая гибкость может привести к гораздо более 189 ИММИГРАЦИЯ сильному давлению на «других» с целью заставить их ассимили- роваться и более жесткой критике их неспособности это сделать. Вряд ли вы осудите темнокожего человека за то, что он не ос- ветляет кожу, но люди могут обвинить — и обвиняют — афри- канцев или мусульман в том, что они не способны принять нор- мы и ценности западной культуры. Нельзя сказать, что подобные обвинения всегда оправданны. Во многих случаях нет никакого смысла перенимать господствующую культуру, а иногда это про- сто невозможно. Афроамериканцы из бедных трущоб, которые искренне хотели бы влиться в американскую культуру, зачастую обнаруживают, что путь им преграждает институциональная дискриминация; а потом им же говорят, что они не прилагали должных усилий и поэтому в своих бедах им некого винить, кро- ме самих себя. Второе ключевое различие между отсылками к биологии и апелляцией к культуре в том, что традиционный фанатичный расизм строится на предрассудках, а аргументы культуралистов иногда бывают вполне разумными, как в примере с вымышлен- ными странами Тепландией и Морозией. У тепландцев и мо- розийцев действительно разные культуры с разным стилем че- ловеческих взаимоотношений. А поскольку отношения между людьми очень важны для многих профессий, можно ли обвинять в неэтичности тепландскую фирму, которая наказывает моро- зийцев за поведение, согласующееся с культурными традиция- ми Морозии? Антропологов, социологов и историков эта проблема ставит в тупик. С одной стороны, все это очень похоже на расизм. С дру- гой стороны, культурализм имеет гораздо более прочную науч- ную основу, чем расизм, и специалисты в области гуманитарных и общественных наук не могут отрицать существования и важ- ности культурных различий. Разумеется, даже соглашаясь с разумностью некоторых ут- верждений культуралистов, мы не обязаны принимать их все. 190 21 УРОК ДЛЯ XXI ВЕКА Многие из этих тезисов обладают тремя общими недостатками. Во-первых, культуралисты часто путают локальное превосход- ство с объективным превосходством. Так, в условиях Теплан- дии локальный метод разрешения конфликтов может быть эф- фективнее подхода морозийцев, и в этом случае у фирмы есть все основания дискриминировать работников-интровертов (что приведет к непропорциональному наказанию иммигрантов-мо- розийцев). Но это не значит, что тепландский подход объективно лучше. Возможно, тепландцы могут чему-то научиться у моро- зийцев, а при изменении условий (например, если тепландская фирма выйдет на международный рынок и откроет отделения в других странах) разнообразие станет ценным активом. Во-вторых, при четком определении критериев, времени и места утверждения культуралистов начинают казаться эмпи- рически оправданными. Но люди слишком часто прибегают к культуралистским обобщениям, которые не имеют смысла. На- пример, утверждение «морозийская культура менее толерант- на к публичным вспышкам гнева, чем тепландская» вполне ра- зумно — в отличие от тезиса «исламская культура отличается крайней нетерпимостью». Последнее утверждение слишком рас- плывчато. Что мы подразумеваем под «нетерпимостью»? По от- ношению к кому или к чему? Та или иная культура может быть нетерпимой по отношению к религиозным меньшинствам или каким-то политическим взглядам, но вместе с тем чрезвычайно толерантной к толстым людям или старикам. И что мы подра- зумеваем под «исламской культурой»? Мы имеем в виду Ара- вийский полуостров VII века? Или Пакистан начала XXI века? И наконец, каковы критерии? Если в дискуссии о толерантности к религиозным меньшинствам мы сравним Османскую империю XVI века с Западной Европой XVI века, то придем к выводу, что исламская культура чрезвычайно толерантна. А если сравним Афганистан под властью талибана с современной Данией, то вы- вод будет прямо противоположным. 191 ИММИГРАЦИЯ Но самая большая проблема культуралистских тезисов в том, что, несмотря на их статистическую природу, они часто исполь- зуются для скоропалительных выводов об отдельных людях. Если коренной тепландец и морозиец-иммигрант будут претендовать на одну и ту же должность в тепландской фирме, руководитель предпочтет нанять тепландца, «потому что морозийцы холодны и необщительны». Даже если статистически это верно, вполне возможно, что этот конкретный морозиец гораздо дружелюбнее и общительнее, чем этот конкретный тепландец. Конечно, куль- тура очень важна, но на личность человека существенно влияют также его гены и уникальный жизненный опыт. Люди часто не укладываются в статистические стереотипы. У фирмы есть при- чины набирать общительных работников, но нет никакого резо- на отдавать предпочтение тепландцам, а не морозийцам. Все эти соображения касаются конкретных заявлений куль- туралистов, но не дискредитируют культурализм в целом. В от- личие от расизма, который представляет собой опровергну- тый наукой предрассудок, аргументы культурализма порой совершенно справедливы. Если мы посмотрим на статистику и выясним, что в тепландских фирмах на руководящих долж- ностях мало морозийцев, причина может быть не в расистс- кой дискриминации, а в здравом смысле. Должны ли иммиг- ранты-морозийцы возмущаться такой ситуацией и обвинять Тепландию в невыполнении условий иммигрантской сделки? Следует ли принять закон о «позитивной дискриминации» и заставить тепландские фирмы нанимать больше морозийцев на руководящие посты, чтобы немного охладить свою эмо- циональную деловую культуру? Или во всем виноваты имми- гранты-морозийцы, неспособные принять местную культуру, и нужно принять меры и в принудительном порядке знакомить их детей с нормами и ценностями Тепландии? Возвращаясь из выдуманного мира в реальный, важно пом- нить, что европейские дискуссии по вопросам иммиграции — это 192 21 УРОК ДЛЯ XXI ВЕКА вовсе не битва добра со злом. Защитники иммиграции ошибают- ся, изображая другую сторону «фашистами», а противники им- миграции напрасно обвиняют оппонентов в намерении «убить собственную культуру». Споры об иммиграции — это споры но- сителей двух легитимных точек зрения, и их можно и нужно раз- решать путем нормальных демократических процедур. Именно для этого и нужна демократия. Независимо от того, к какому решению приведет демократи- ческий механизм, следует помнить о двух ключевых моментах. Во-первых, правительство не должно широко открывать двери иммигрантам вопреки воле местного населения. Включение им- мигрантов в экономику — долгий процесс, и для успешной инте- грации требуется поддержка и участие местного населения. Из этого правила есть одно исключение: государство обязано от- крыть свои границы для беженцев из соседней страны, спасаю- щихся от гибели, даже если местному населению это не нравится. Во-вторых, несмотря на право граждан возражать против им- миграции, они должны понимать, что у них все равно есть обя- занности по отношению к иностранцам. Мы живем в глобаль- ном мире, и, хотим мы того или нет, наша жизнь тесно связана с жизнью людей на другом краю земли. Они выращивают для нас еду, шьют для нас одежду, они могут умереть, воюя за наши цены на нефть, могут стать жертвами нашего небрежного отношения к окружающей среде. Нельзя пренебрегать своими этическими обязательствами по отношению к людям просто потому, что они живут далеко от нас. Сегодня совсем не очевидно, что Европа сумеет найти сред- ний путь, который позволит принимать иммигрантов и при этом избежать опасности дестабилизации общества со стороны лю- дей, не разделяющих европейские ценности. Если Европе удастся найти такой путь, ее опыт можно будет использовать на глобаль- ном уровне. Если же европейский проект потерпит неудачу, это станет доказательством того, что одних либеральных ценностей 193 ИММИГРАЦИЯ свободы и толерантности недостаточно, чтобы разрешить кон- фликты между культурами и объединить человечество перед ли- цом угроз ядерной войны, экологической катастрофы и разруши- тельных технологий. Если греки и немцы окажутся неспособны договориться о своем общем будущем и если 500 миллионов бо- гатых европейцев не пожелают принять несколько миллионов бедных иммигрантов, каковы шансы, что люди справятся с го- раздо более серьезными конфликтами, угрожающими нашей гло- бальной цивилизации? Есть один способ помочь Европе и всему миру объединиться и держать границы открытыми. Нужно приглушить истерию по поводу терроризма. Будет очень печально, если европейский экс- перимент свободы и толерантности окончится неудачей из-за преувеличенного страха перед террористами. В этом случае тер- рористы достигнут своих целей, а горстка фанатиков получит решающий голос при определении будущего всех людей. Тер- роризм — это орудие маргинального и слабого сегмента чело- вечества. Как случилось, что он стал доминировать в мировой политике? Несмотря на беспрецедентные вызовы и серьезные разногласия, человечество сможет показать себя с наилучшей стороны, если обуздает страхи и будет сдержаннее в выска- зывании своих взглядов Часть III ОТЧАЯНИЕ И НАдЕЖдА Т еррористы — мастера манипулировать сознанием. Количе- ство их жертв не так велико, но они умудряются запугивать миллиарды людей и сотрясать такие громадные политические конструкции, как Евросоюз и США. После 11 сентября 2001 го- да террористы ежегодно убивают приблизительно 50 человек в Евросоюзе, 10 человек в США, 7 человек в Китае и до 25 ты- сяч человек во всем остальном мире (преимущественно в Ира- ке, Афганистане, Пакистане, Нигерии и Сирии) 1 . Для сравнения: в автомобильных авариях каждый год гибнет приблизительно 80 тысяч европейцев, 40 тысяч американцев, 270 тысяч китай- цев и еще 1,25 миллиона человек в других странах 2 . От диабета в мире ежегодно умирают до 3,5 миллиона человек, а от послед- ствий загрязнения воздуха — 7 миллионов человек 3 . Почему же мы боимся терроризма больше, чем сахара, и почему правитель- ства теряют голоса избирателей из-за спорадических атак терро- ристов, а не из-за постоянного загрязнения воздуха? Как указывают словари, терроризм — это военная страте- гия, нацеленная на изменение политической ситуации путем |