В ы с шее образование серия Учебники
 Скачать 23.54 Mb.
|
|
7. История государства и права России (IX -X IX вв.) нить эти различия при отсутствии необходимых исторических свидетельств невозможно. Неубедительными являются также доводы МН. Ти хомирова о новгородском происхождении Древнейшей Правды, основанные на предположении о новгородском происхождении некоторых слови терминов. Такими исключительно новгородскими словами МН. Тихомиров считал слова видок, «поручник», «извод», «мьзда». Но для того чтобы признать именно новгородское происхождение затем или иным словом, упоминающимся в юридических памятниках первой половины XI в, надо для сравнения иметь обильный словарный материал, относящийся ко всем частям Киевской Руси. А между тем, этот материал весьма ограничен, судить на основании этого материала о месте возникновения того или иного слова нет данных. У поминание о варягах и кольбягах в Древнейшей Правде МН. Тихомиров также считал одним из доказательств ее новгородского происхождения. Но это также слабый аргумент в пользу новгородской версии. Разве в рассматриваемое время только в Новгороде могли быть известными варяги , а не по всему пути из Варяг в Греки»? Н еубедительны ми являются также рассуждения МН. Тихомирова о влиянии Закона Судного людем» на Древнейшую Правду, которое он видит в наличии двух статей о запрещении езды на чужом коне и об изломании чужого копья. Неужели на Русине могла самостоятельно возникнуть норма о запрещении ездить на чужом коне Что же касается статьи об изломании чужого копья, то надо доказать, что она взята из Закона Судного лю дем». Наоборот, характер уголовной санкции (вознаграждение скотом) свидетельствует о русском происхождении данной статьи. Источники Древнейшей Правды (Правды Ярослава представляются следующим образом Прежде всего, это система обычного русского права. Из договоров, заключенных князьями Олегом и Игорем, видно, что основным наказанием по русскому праву (Закону Русскому) были компенсации. Летопись рассказывает, что князь Владимир по совету епископов принял решение заменить виру смертной казнью при совершении убийства в разбое. Из этого видно, что по русскому обычному праву конца X в. наказанием за убийство была вира. Но едва ли по всему пространству Киевского государства размер компенсации был одинаков, вероятно, были различия в оценке серьезности отдельных преступлений. Естественно думать, что Ярослав должен был остановиться на одной из существовавших тогда систем компенсации. Но наряду с пересмотром норм обычного права Ярослав должен был издать и ряд новых постановлений. В частности, он должен быть издать ряд постановлений об ограничении самоуправства (статьи 12,13,14,15). В самой Русской Правде говорится, что Ярослав дозволил убивать рабов, ударивших свободного человека, при последующей встрече сними, тем самым он самоуправному в прошлом действию придал характер нормы. Тщательный анализ постановлений Древнейшей Правды приводит к убеждению, что она обязана своим происхождением именно великому князю Ярославу Владимировичу. В защиту этого мнения прежде всего говорит упорная летописная традиция. Достаточно указать, что в Новгородской летописи, как было установлено, приписывается Ярославу издание всей Краткой Правды. В Софийской I же летописи ему приписывается издание и Пространной Правды. О законодательстве Ярослава говорится ив самом тексте Русской правды в нем содержится ряд статей, где говорится об отмене постановлений Ярослава. А главное, в авторстве Ярослава убеждает анализ содержания самих статей. Здесь исключительный интерес представляет первая статья, устанавливающая взимание 40 гривен за убийство. Статья заканчивается «Аше бу деть русин, любо гридин, любо купчина, любо ябетник, любо мечник, аще изъгои будет, любо Словении, то 40 гривен положити за нь». Из этой статьи видно, что Ярослав распространил свою юрисдикцию на всю массу населения, ив том числе на славян, те. общинников, которые ранее подлежали общинному суду. Это распространение княжеской юрисдикции на всю массу населения едва ли могло быть раньше Ярослава, поскольку для утверждения своей власти князья должны были создать многочисленный судебно-административный аппарат. Возможно, конечно, что уже князь Владимир начал это сложное дело, но оно не могло быть им закончено. Этот вопрос был решен именно Ярославом. И распространив свою юрисдикцию на всю массу населения, князь Ярослав нуждался в создании законодательства, в доведении своей определенной воли до представителей своей администрации — посадников и волостелей. Таким образом, основными источниками Краткой Правды надо признать, во-первых, обычное право, сложившееся у руссов еще в дофеодальный период, и, во-вторых, законодательство Ярослава. П равда Ярославичей. Статьи 1 9 -2 7 (28*) (в данном случае ив дальнейшем в скобках указана нумерация статей по изданию Академии наук) входили в состав постановлений съезда Ярославичей — в этом нет сомнений. Все эти статьи имеют однородный характер они направлены на охрану княжеских людей и княжеского имущества. Новое законодательство было обусловлено углублением и расширением процесса феодализации. О новом уровне феодальной дифференциации населения в момент принятия Правды Ярославичей ясно говорит тот факт, что убийство некоторых лиц теперь каралось штрафом в шестнадцать раз меньшим, нежели убийство княжеских слуг. Вопрос об источниках постановлений Ярославичей не может возникнуть. Это в огромном большинстве новые постановления, которые по существу своему противоречат нормам Судебника Ярослава. Например, в то время как в Судебнике Ярослава установлена вира в 40 гривен независимо от положения убитого, в постановлениях съезда установлено взыскивать двойную виру за убийство наиболее видных княжеских слуги снижено наказание за убийство смерда. Таким образом, ясно, что постановления съезда Ярославичей являются нечем иным, как дальнейшим развитием и оформлением норм феодального права как права-привилегии. Новое законодательство частично имело своим источником и судебные решения князей, на что указывает, например ст. 21, говорящая об убийстве старого конюха. Во всяком случае, не может быть и речи о том, что постановления съезда Ярославичей — свод норм обычного права. Нет особых трудностей ив решении вопроса, когда и где состоялся съезд Ярославичей, вынесший данные постановления. Взгляд И. А. Стратонова о происхождении Правды Ярославичей в 1035 г. неубедителен. Дело в том, что в 1035 г. Ярославичи — Изяслав, Святослав и Всеволод, которые, по Краткой Правде, издавали новые законы, были малолетними. И даже если принять точку зрения, что не сами малолетние Ярославичи издавали законы, а их окружение, то их мужи (Чудин, Коснячко, Перенег, Никифор, о которых летописи упоминают в конце 6 0 -хи вначале -х годов XI в, в 1035 г. тоже были еще малолетними и, следовательно, также не могли принимать участия в законодательной деятельности. Принятие Правды Ярославичей могло произойти при жизни князя Изяс- лава, те. в промежуток между 1054 (годом смерти Ярослава) и 1072 г. (годом смерти Изяслава). Можно принять соображения МН. Тихомирова о том, что постановления, вошедшие в состав Правды Ярославичей, были приняты на съезде Ярославичей, который, по Лаврентьевской летописи, состоялся в 1072 г. в Выпггороде, те. водном из ближайших пригородов Киева. Нет сомнений, что постановления съезда были официальным документом. Дополнит ельные статьи к Правде Ярославичей. Вслед за Правдой Ярославичей, которая является, в сущности, постановлением, вынесенным на их съезде, идет ряд статей, которые и по своему содержанию и по своему стилю различаются от предшествовавшего материала. Вопрос о разграничении материала между постановлениями, вошедшими в состав Правды Ярославичей, и позднейшими постановлениями, включенными в состав Краткой Правды, является, спорным. Начиная со статьи 28 197 (29), идут общие нормы, касающиеся не только княжеских людей и имущества, как предыдущие статьи. Статья 28 (29) читается А оже уведеть чюжь холоп любо робу, платити ему обиду 12 гривне. Ясно, что дело идет не только о княжеском холопе. Кроме того, той системы расположения материала, как в статьях 19-27 (28), здесь нет в статьях 28 (29)-39 (40) затрагиваются самые разные вопросы о краже коня, об умучении смердов, о нарушении межевых знаков, о краже птиц, об убийстве вора, о краже сена и др. Это дает основания считать, что статьи от 28 (29) и далее являются уже не постановлением съезда Ярославичей, а дополнениями более позднего происхождения. Их происхождение надо отнести к более позднему времени, нежели съезд 1072 г. Возможно, что некоторые статьи являлись позднейшими новеллами киевских князей или записями судебных решений. Разнородность этих дополнительных постановлений и различный характер уголовных штрафов исключают мысли о вхождении их в какой-то особый памятник. Вне всякого сомнения, большинство этих статей развивает принципы феодального права, права^-привилегии, которые в достаточной степени проявились уже в Правде Яросла вичей. «Покои вирный» и Урок мостников». Последняя часть Краткой Правды состоит из постановлений, которым в литературе было дано название «Покона вирного-» и Урока мостников». Началом Покона вирного надо считать слова А от гривне мечнику куна...» Большинство исследователей, ссылаясь на прямое указание этого памятника то ти урок Ярославль, считает его, на наш взгляд, совершенно правильно, постановлением Ярослава. Как денежный счет, таки распределение сумм между вирником и князем носят архаические черты. К стилю и характеру «Покона вирного» приближается так называемый Урок мостников», который также скорее всего мог быть установлен Ярославом МН. Тихомиров отрицал официальное происхождение и «Покона вирного», и Устава мостников», считая их записями, составленными в церковной среде в Новго роде. Время и место возникновения Краткой Правды Как единое целое Краткая Правда, как считал И. А. Страто нов, возникла, когда указанные выше отдельные части Краткой Правды были сведены воедино более поздними авторами летописных сводов. По мнению ВО. Ключевского, Краткая Правда возникла в церковной среде не позднее начала X II в. МН. Тихомиров, следуя Ключевскому, также считал Краткую Правду памятником, возникшим в церковных кругах в Новгороде, и относил ее появление ко времени княжения Всеволода Мстиславича (до его изгнания, те. дог) (Тихомиров МН. Исследование о Русской Правде. СНА. Максимейко хотя и считал, что Древнейшая Правда возникла в Новгороде, а Правда Ярославичей в Киеве, тем не менее пришел к выводу, что Краткая Правда является сборником, обе части которого были составлены одновременно и одними тем же лицом, по-видимому, новгородцем, во второй половине XI в. Но нахождение Русской Правды в сборниках церковного происхождения является недостаточным аргументом в пользу церковного происхождения этого памятника. Кроме того, Русская Правда встречается не только в сборниках церковного происхождения. А поскольку официальное происхождение Краткой Правды является несомненным, вероятнее, что этот сборник был создан не в Новгороде, а в Киеве, тем более, что в нем содержатся новые постановления, нуждавшиеся в обнародовании 4. Устав князя Владимира церковный. Классификация списков Устава князя Владимира Был предпринят ряд попыток классификации списков Устава Владимира. К. А. Неволин все списки делил на две редакции короткую и пространную. При этом к краткой редакции он относил все списки, которые не содержали упоминания о принятии Владимиром крещения от патриарха Фотия. Митрополит Макарий, Н. В. Калачов и другие авторы различали четыре редакции сообразно краткости или обширности текста краткую, среднюю, обширную и об ширнейшую. Е. Е. Голубинский дал своеобразную классификацию, различая три части (редакции) по степени удаления списков от первоначального, по его мнению, подлинника, находящегося в Синодальной Новгородской Кормчей. Ни одна из этих классификаций не может быть признана оптимальной. Они в основном построены на соединении в одну редакцию по чисто внешнему признаку — краткости или пространности текста — различных по своему происхождению списков. А классификация КА. Не волина и ЕЕ. Голубинского является тенденциозной, так как в ее основании лежит субъективное представление о первоначальной редакции Устава. В Памятниках канонического права (Т. XXXVI. — Ч. 2) Устав был разбит на тринадцать групп. Но эта классификация, прекрасно выявляя особенности отдельных списков Устава и не имея недостатков прежних классификаций, также не может быть принята в целом, т.к . в ней произошло смешение как редакций собственно Устава Владимира, таки его анонимных переработок, изложений на иностранных языках и вообще памятников, находящихся только в связи с Уставом. Нами предлагается классификация списков Устава Владимира на шесть редакций редакция (пространная — по Неволину, краткая по Макарию, группы Аи Б по Памятникам канонического права. Эта редакция распадается натри вида (А, Б и Б. Она воспроизводится в юридических и канонических сборниках, а также в летописце П ереяславля Суздальского редакция (короткая — по Неволину, средняя — по М акарию, группа Ж по Памятникам канонического права. Списки этой редакции встречаются в Кормчих, близких по своему составу к Варсонофьевской (Чудов, № 4) Кормчей редакция (пространная — по Неволину, обширная — по М акарию, группа В по Памятникам канонического права, древнейший список которой находится в Новгородской Кормчей № 132. IV редакция (пространная — по Неволину, средняя — по М акарию, груцпа Е по Памятникам канонического права) встречается в так называемых Волынских Кормчих редакция (короткая — по Неволину, средняя — по Макарию, группа Г по Памятникам канонического права. Списки этой редакции помещаются в Степенной Книге редакция (пространная — по Неволину, обширнейшая по Макарию, группа М по Памятникам канонического права) — Устав по греческим номоканонам» воспроизводится, как общее правило, в сборниках позднего происхождения в XVII, XVIII вв. Среди этих редакций необходимо указать на редакции основные, которые существовали независимо друг от друга (I и II редакции, и на редакции производные, возникшие в результате переработки основных (III-VI). В IV, V и VI редакциях составители привлекали разнообразные источники, благодаря чему производный характер этих редакций проявился ярким образом. Это было очевидно для исследователей и у них не возникало сомнения в сводном характере этих редакций и их позднейшем проис хождении. Кроме редакций, в истории Устава князя Владимира имеют большое значение памятники, находящиеся с ним в связи. Среди них выделяется так называемое Правило о церковных людях, о десятинах, о судах и о мерилах городских, в котором пересказывается основное содержание Устава Владимира. Обзор производных редакций Устав князя Владимира VI редакции Производный характер этой редакции признавался как исследователями, считавшими Устав Владимира подлинным, таки теми, которые доказывали его подложность. НМ. Карамзин называл его распространенными новыми умниками дополненным списком митрополит М акарий был убежден, что этот список по свидетельству его слова и содержания есть не более, как произвольное, витиеватое и по местам уродливое распространение того, что содержится в списках обширной редакции». И действительно, так называемый Устав по Греческим Номоканонам» есть нечто иное, как Устав III редакции, дополненный извлечениями из некоторых других источников, среди которых следует прежде всего назвать) Правило законно, 2) Устав Ярослава, 3) летописи, быть может, Степенную книгу, 4) Эпитимийники. Время происхождения Устава VI редакции определяется тем, что нет сборника ранее середины XVI в, в составе которого находился бы список этой редакции. Устанавливая место происхождения Устава VI редакции, нужно принять во внимание, что Устав по Греческим Номоканонам содержится исключительно в Московских канонических сборниках и включает целый ряд мест, отражающих церковно-политические представления Московского государства. Это позволяет сделать вывод, что он возник в этом государстве. Устав князя Владимира V редакции Эта редакция представляет собой витиеватое изложение некоторых статей Устава III редакции, дополненное вначале особым вступлением, принадлежащим, несомненно, составителю Степенной книги. Однако не один текст Устава III редакции был непосредственно в руках составителя, он пользовался, вероятно, как Уставом, взятым из Летописца русских царей (Уставом первой редакции вида Атаки Правилом Законным Так как Устав V редакции помещен только в Степенной книге ив каких-либо других летописных и канонических сборниках не встречается, ас другой стороны, имеет характерные черты летописного стиля, то вполне естественно предположение, что он возник при составлении Степенной книги. Следовательно, место и время происхождения Устава рассматриваемой редакции определяются временем и местом происхождения этого Московского летописного свода. Устав князя Владимира IV редакции Устав IV южнорусской редакции является несложной компиляцией из Устава I и II редакций и Правила Законного, дополненной выдержками изжития князя Владимира. Список этой редакции можно считать одним из самых древнейших. Как указывает особая запись, он помещен в списках так называемых Волынских Кормчих, созданных по указанию волынского князя Владимира Васильковича в 1286 г. Нет каких-либо оснований отрицать значение данной записи для определения времени возникновения Кормчей и, следовательно, для определения времени и места возникновения Устава IV редакции, там помещенной. Устав князя Владимира редакции Наиболее удачным объединением Уставов I, II редакций и Правила Законного является III редакция Устава. Начало III редакции состоит из части начала I редакции, а ее конец — из II редакции. Некоторые статьи III редакции были расширены за счет статей так называемого Правила Закон ного». Как и при составлении других производных редакций составитель этой редакции, не удовлетворившись содержанием I и II редакций, дополнял их, беря материалы из обеих, и соответственным образом комбинировал. В данной, III редакции, взят материал только из Устава Владимира, а если они дополнен, то дополнен с соблюдением должной меры, с тщательным затушевыванием переработки и со стремлением не нарушить общий стиль памятника Время происхождения Устава III редакции определяется тем, что древнейший список этой редакции помещен в Синодальной Новгородской Кормчей 1280 г. В тоже время есть данные, которые позволяют все же отодвинуть происхождение Устава III редакции на более ранний срок, нежели конец XIII в. Это возможно, если принять во внимание, что список Устава III редакции Новгородской Кормчей не является первоначальным списком этой редакции, о чем говорят его отступления от текста источников. Вероятно, до включения Устава в Новгородскую Кормчую он имел уже свою историю, и, следовательно, есть основания отодвинуть его происхождение по крайней мерена несколько десятилетий назад от конца XIII в. и признать его существующим, если не вначале, то во всяком случаев конце третьей четверти XIII в. Основные редакции Устава князя Владимира редакция I редакция, которая в предшествующей литературе была известна под названием Краткой, была нами подразделена натри вида (А, Б и В. При детальном сопоставлении текста всех трех видов I редакции выясняется, что все они произошли от одного общего, не дошедшего до нас протографа и нет оснований считать какой-либо из этих видов переработкой другого. При сопоставлении трех основных видов I редакции можно относительно точно установить состав статей протографа этой редакции и восстановить текст этого протографа. Время происхождения I редакции определяется тем, что один из ее списков находится в Летописце русских царей (летописце Переяславля Суздальского, сохранившемся в рукописи XV в, где оригинал его был датирован 1261 г. И хотя некоторые исследователи относят происхождение Летописца русских царей кв, это не меняет датировки Устава князя Владимира времени происхождения этой редакции можно судить также потому факту, что древнейший список III редакции, которая возникла в результате переработки I и редакций, находится в Синодальной Кормчей г редакция послужила также основным источником редакции, воспроизведенной в так называемой Волынской Кормчей, принадлежавшей Волынскому князю Владимиру Васильковичу и возникшей в 1286 г. Если признать доказанным существование III и IV редакции Устава вначале последней четверти XIII в, то I редакция, следовательно, к этому времени уже была известна и цитировалась как на севере, таки на юге, те. на всем пространстве тогдашней Руси. Это позволяет отнести ее происхождение к более раннему сроку — к началу XIII, если не к концу XII в редакция Списки этой редакции дошли до нас в составе Кормчих. Древнейший из этих списков находится в Варсонофьевской Кормчей (Чудов, № 4), которую исследователи относят к концу XIII — началу XIV в. Анализ дошедших до нас списков II редакции не позволяет счесть какой-либо из них протографом данной редакции. Несомненно, протограф не дошел до нас. Но список Варсонофьевской Кормчей является наиболее близким к нему. Время происхождения этой редакции определяется тем, что ее древнейший список находится именно в этой Кормчей. Варсонофьевская Кормчая могла быть списана с оригинала, общего для нее и для Новгородской (Синодальной) Кормчей 1280 г. Следовательно, факт нахождения одного из списков II редакции в Варсонофьевской Кормчей свидетельствует о факте ее существования вначале последней четверти XIII в. Но поскольку II редакция, как и I, послужила источником для III и IV редакций, древнейшие списки которых относятся км годам XIII в. и были известны на севере (Новгород) и на юге (Волынь), то происхождение этой редакции надо отнести к более раннему сроку, тек началу XIII, если не к концу XII в. О протографе и первоначальном подлиннике Устава князя Владимира В результате анализа I и II редакций можно установить состав и порядок расположения статей протографа, а также их объем и содержание. Вероятно, в этом протографе отсутствовало заглавие, так называемое богословие, указание о принятии князем крещения от патриарха Фотия, статья о мерилах. Статьи о церковных судах и, о церковных людях излагались в объеме статей протографа редакции. Поскольку возникновение I и II редакций мы относим к началу XIII вили к концу XII в, то происхождение их протографа надлежит отодвинуть примерно к началу XII в. Но восстановленный пои редакциям текст их протографа не может быть признан первоначальным подлинником Устава Владимира последующим причинам. При его восстановлении были приняты во внимание только две, может быть, случайно дошедшие до нас редакции, и не могли быть привлечены другие, несомненно, существовавшие, но утраченные. Конечно, только при наличии всех редакций и их сопоставлений можно было бы с большим или меньшим приближением к истине восстановить действительный подлинник. Рассматривая восстановленный протограф, нельзя не отметить целый ряд фактов, свидетельствующих о том, что и этот протограф является переработкой первоначального подлинника или более древних списков Устава. В тексте протографа очевидны многочисленные несообразности как в содержании статей, таки в форме их изложения. Несомненно, эти несообразности отсутствовали в первоначальном подлиннике Устава. Многие из этих несообразностей были замечены в литературе, посвященной Уставу Владимира, и были выставлены в качестве доводов его подложности. Нона самом деле они являются лишь признаками его позднейшей переработки. Так, статья о десятинах в протографе заключает в себе указание на создание церкви Богородицы и о даровании ей десятины без исключения из текста указания нате предметы, с которых шло взимание десятины. В таком виде статья о десятинах теряет свой смысли значение, поскольку, с одной стороны, Устав в целом посвящен церковному суду, и дарование судов относится ко всей церкви в лице митрополита и всех епископов, ас другой — десятина предоставляется одной только церкви Богородицы в Киеве. Это сопоставление вызывает сомнения в том, действительно ли статья о десятинах находилась в первоначальном подлиннике Устава. Необходимо также отметить, что Устав Владимира в том его виде, который представлен протографом, есть в сущности не сборник постановлений Владимира в пользу церкви, для которого он слишком краток, а грамота. Следовательно, этот текст должен подчиняться обычным для такого рода грамот правилам. В соответствии сними в конце грамоты была обязательна так называемая санкция (проклинание или клятва. Это требование соблюдается во всех подлинных, не носящих в себе следов позднейшей переработки, грамотах и даже Уставах, например, в Уставе Ярослава. Между тем в Уставе Владимира санкция находится в середине текста и помещена между статьей, запрещающей вмешательство в церковные суды, и статьей, перечисляющей церковные суды. Такое необычное помещение санкции дает основание предположить, что часть статей Устава, восстановленных в протографе, является дополнением к основной его части, замыкавшейся санкцией. Это тем более возможно, что дополнительные статьи не носят следов внешней редакционной связи с предыдущим содержанием Устава. Протограф I и II редакций следует признать поздней переработкой более древних списков Устава, до нас не дошедших, и поставить вопрос о восстановлении первоначального списка Устава Владимира. Вопрос о восстановлении первоначального подлинника может быть поставлен только в связи с рассмотрением сказаний о даровании Владимиром грамоты о судах. Эти сказания находятся в 1) Летописце Переяславля-Суздаль- ского, 2) Степенной книге, 3) Никоновской летописи. Н а основе их изучения сформировались следующие выводы. В основе Устава Владимира лежит подтвердительная грамота этого князя, написанная им (или им только подписанная) или непосредственно на Кормчей или на особом листе, присоединенном к Кормчей. В этой грамоте подтверждались постановления византийского императорского законодательства о церкви и утверждался объем византийской церковной юрисдикции. Текст этой грамоты был примерно следующий Се аз князь Володи- мир сгадал есмь с своею княгинею Анною и с своими детьми, оже сих судов не подобно судити князю , не бояром, ни судиями их и дах те суды церквам всем епископом по Руськой земли. А по семь не вступати ни детем моим, ни внучатам, ни всему роду моему до века в люди церковныя нив суды их дал есмь по всем градам и по погостам, и по свободам, где христиане суть». Эта грамота была написана по настоянию княгини Анны и, следовательно, византийского духовенства, видевшего полное несоответствие древнерусского правового быта с византийским. Духовенство стремилось путем подтверждения византийского Номоканона утвердить ив но- вокрещенной стране тот порядок, к которому церковь привыкла в Византии и который вполне соответствовал канонической практике православной церкви. Но установление церковной юрисдикции согласно византийскому законодательству и византийской канонической практике мало могло удовлетворить церковь. Объем церковного суда в Византии, первоначально столь широкий, был к этому времени весьма сужен целым рядом императорских постановлений в пользу светского суда. Следовательно, получив подтверждение объема церковной юрисдикции согласно византийской практике, церковь принуждена была вопреки древним канонам предоставить целый ряд дел русскому светскому суду. Этот суд был организованна совершенно иных принципах, нежели в Византии, и совершенно не приспособлен к той тонкой и сложной работе, которая от него требовалась по византийскому законодательству и канонической практике. С другой стороны, церковь стала проявлять тенденцию к христианизации русского быта и проведению этой христианизации путем расширения объема своей юрисдикции и путем создания особой категории лиц, находящихся под церковным пат ронатом. Наконец, церковь, нуждавшаяся для своего укрепления в материальных средствах, обращалась к суду как к одному из крупнейших финансовых источников и пыталась путем отнесения значительной части дел к своей компетенции обратить в свою пользу сбор разного рода судебных пошлин. По этим основным мотивам церковь могла стремиться пересмотреть существо тех отношений, которые установились на основе так называемой подтвердительной грамоты. Вероятно, она добилась успеха в этом отношении еще при жизни Владимира и значительным образом расширила объем своей юрисдикции. Ей был передан целый ряд обычных в судебной практике дел, что приносило церкви значительные финансовые выгоды. Кроме того, обсуждение этих дел в церковном суде давало духовенству возможность вносить в языческий быт христианские идеи. Важно было также то, что целый ряд лиц, находившихся в особых отношениях к церкви, те. члены клира, были исключены из юрисдикции государства и по всем делам подлежали церковному суду. К ак представляется, новелла Владимира о церковном суде не была выражена в каком-либо особом акте, те. в грамоте или в Уставе. Существо новых постановлений о церковном суде, установившихся после пересмотра и отступления от византийской канонической традиции, отразилось, видимо, только в приписке к подтвердительной грамоте. Приписка эта могла принадлежать переписчику Устава или, что вероятнее, самому князю Владимиру. Если исходить из принадлежности данной приписки Владимиру, то она могла возникнуть в последние годы его ж изни. Обратимся к вопросу об источниках постановлений Устава Владимира. Их изучение приводит к выводу, что они не находятся в соответствии ни с нормами византийского права, ни с византийской церковной практикой. Так, по Уставу Владимира была введена десятина, которая не была известна в Византии. Далее, на Руси объем церковной юрисдикции был гораздо шире, нежели в Византии. Несомненно, что в Уставе Владимира регулируются институты русского права и даются нормы, определявшие особую, имевшую ряд специфических черт, систему отношений церкви и государства, возникшую в русском государстве. Отдельные черты сходства, которые заметны в отношении западноевропейского канонического права, определяются не заимствованием, а сходством общественно экономического развития Руси и западноевропейских стран, где только что оформились, как и на Руси, феодальные отношения. Вопрос о подлинности Устава князя Владимира И зучая церковный Устав князя Владимира, ряд исследователей исходили из того, что принципиально не допускали возможности существования подлинного памятника, регулирующего отношения между церковью и государством при князе Владимире. И только сравнительно малочисленные исследователи настаивали на подлинности данного памятника. В первые возбудил вопрос об Уставе Владимира НМ. Карамзин в своей Истории государства Российского. Кроме тех списков памятника, которые были изданы до него, НМ. Карамзин напечатал также список из Синодальной Новгородской Кормчей, причем отдавал ему решительное предпочтение, считая его наиболее близким к первоначальному авторскому тексту Устава. Нов целом оценивая этот первоначальный список, Карамзин пришел к выводу, что Устав Владимира является историческим подлогом, автором которого был составитель или переписчик Новгородской Кормчей. Основания, которые побудили НМ. Карамзина заподозрить неподлинность Устава, следующие 1) хронологическая несообразность в тексте Устава, заключающаяся в том, что Владимир в предисловии к Уставу говорит, что патриарх Фотий дал ему первого митрополита Леона, а между тем Фотий умер залет до Владимира 2) противоречие между Уставом Владимира и Русской Правдой в Уставе сказано, что тяжбы детей и братьев о наследстве подсудны духовенству, в Русской Правде говорится, что наследственные дела обсуждаются князем С возражениями Карамзину по поводу этих доказательств, опровергающих подлинность Устава, выступил митрополит Евгений (Евгений митрополит. Описание Ки- ево-Софийского собора к Киевской иерархии. Киев, 1825). Он, прежде всего, отметил, что действительно первое крещение России было при патриархе Фотии и императоре Василии Македонянине, и первый прислан был митрополит Михаил, которого ошибочно здесь назвал писец или поправщ ик Леонтием, и хотя Леонтий (был) прислан и не от Ф отия патриарха, но Фотий был утвердитель восточного православия против западной церкви, ас сим православием принято крещение и церковный номоканон Владимиром. С другой стороны, говорил далее митрополит Евгений, есть список Устава, гораздо кратчайший и потому может быть ближайший к подлиннику, без включения имени патриарха Фотия и митрополита Леонтия. Что же касается второго доказательства подложности Устава, выставленного НМ. Карамзиным, а именно противоречия между Уставом и Законом Ярослава (Русской Правдой) в отношении юрисдикции по делам она следстве, то еще неизвестно, — говорил Евгений, — Ярославов ли этот закона если был Ярославов, то значит только отмену закона отца его». Д альнейш ая полемика увеличивала количество аргументов обеих спорящих сторон. Например, Рейц, присоединяясь к доводам НМ. Карамзина, говорило невозможности существования в эпоху князя Владимира тех культурных благотворительных учреждений (больниц, гостиниц, странноприемниц), о которых говорится в Уставе. С другой стороны, авторы, солидарные с митрополитом Евгением в защите подлинности Устава, прибавили к его доводам целый ряд летописных и других свидетельств, которые, по их мнению, доказывали, что если не сам Устав, то его основные положения были известны уже в глубокой древности и поэтому могут быть приписы ваемы с достаточным основанием князю Владимиру (По годин М. Исследования, заметки и лекции о русской истории. Т. I. М, 1846. Калачов Н. В. Исследования о Русской Правде. Ч . I. О значении Кормчей книги в системе древнего русского права. М. ,1850.) Ими были привлечены к исследованию памятники, находящиеся в тесной связи с Уставом Владимира, являющиеся его переделками и переработками, а именно так называемое Правило Законно о церковных людях и Сии ряди суд установили первии князи*, а также Уставы других князей. Н. В. Калачов все известные ему списки Устава разделил на четыре различных редакции. Не отрицая подлинность Устава, он считал, что изменения текста, которые наблюдаются в большом разнообразии и иногда носят характер грубых несообразностей, не только не могут служить несомненными, как это часто думают, признаками подложности памятника, но, напротив, указывают лишь на то, что Устав был в постоянном употреблении и для того подновлялся сообразно временными местным обстоятельствам Значительно обстоятельнее и подробнее, чем кто-либо до сих пор, коснулся вопроса об Уставе Владимира КА. Нево- лин, подвергший в своем известном труде О пространстве церковного суда в России до Петра Великого критике княжеские уставы — основные источники нашего древнего церковно-судебного права. Прежде всего, он попытался установить основные редакции Устава и пришел к выводу, что их две так называемая короткая и пространная. КА. Неволин поставил вопрос какую из них нужно считать древнейшей и наиболее приближающейся к первоначальному подлиннику. Такой он считал краткую, во-первых, потому, что в ней нет того сомнительного фрагмента, где от имени Владимира говорится, будто он принял крещение и митрополита от патриарха Фотия». Во-вторых, он отмечал логичность предположения, что пространная редакция принадлежит более позднему времени и произошла посредством распространения короткой ре дакции» По вопросу о подлинности Устава КА. Неволин указывал, что если считать все дошедшие до нас редакции Устава результатом пополнения первоначальной основы новыми постановлениями или пояснениями, то все возражения против подлинности выставленные Карамзиным и Рейцем, в сущности мало относятся к первоначальному подлиннику Устава и касаются лишь позднейших наслоений. КА. Неволин подробно и беспристрастно анализировал по существу все эти доводы и опровергал их. Но он не признавал достаточными и доводы в пользу подлинности Устава, выставленные митрополитом Евгением и другими авторами. Не пытаясь категорично ответить на вопрос о подлинности Устава, КА. Неволин многое сделал для объяснения этого памятника. В обширных примечаниях он дал комментарий к словами выражениям Устава, который и до сих пор не утратил своего значения. Значительную роль в изучении Устава сыграл митрополит М акарий (Макарий, митрополит. Очерк историй церкви в период дотатарский. — СПб, 1847; История русской церкви. Изд. 2. Т. I. СПб, 1868). Все известные списки Устава Макарий делил натри фамилии (или редакции краткую, среднюю и обширную. Кроме них он признавал существование еще четвертой, так называемой обширнейшей редакции. Из них наиболее приближающейся к подлинному Уставу Макарий признавал обширную редакцию. М акарий впервые дал обстоятельный анализ составных частей Устава. Подлинность Устава, как считал Макарий, подтверждалась, во-первых, существованием древних княжеских уставов итак называемых посланий неизвестного владимирского епископа владимирскому князю, относящихся кв. В этих памятниках приводились нормы, тождественные с нормами Устава Владимира, и Макарий относил это доказательство к внешним. Соответствие этих норм тогдашнему правовому положению церкви рассматривалось им как неопровержимое внутреннее доказательство подлинности Устава. Вопрос о подлинности Устава был обстоятельно рассмотрен ЕЕ. Голубинским (Голубинский ЕЕ. История русской церкви. Изд. 2. Т. I. М, 1901). Он пришел к утверждению, что основным списком, наиболее близким к оригиналу Устава князя Владимира, является список, которому уделил внимание уже НМ. Карам зин, — список Синодальной Новгородской Кормчей. При этом Го- лубинский высказал ряд доводов в подтверждение вывода, что и этот список вызывает сомнения в подлинности источника. Аргументы его были следующие. Прежде всего Голу- бинский обращал внимание на то, что Устав сначала говорит о даровании Владимиром десятины киевской церкви Богородицы, а потом о предоставлении известной части гражданского суда и прочего всем епископам. В этом различии адресатов Голубинский видел явную, невозможную в подлинном Уставе, несообразность. Она возникла, как считал Голубинский, в результате того, что позднейшие составители Устава не знали о даровании Владимиром десятины всем епископами, читая в летописи о десятине только киевской церкви Богородицы, они и даруют последнюю только ей одной и ставят частное распоряжение о ней во главе тех общих узаконений, которые сочиняют сами». Но считать эту несообразность признаком подложности нет серьезных оснований, так как необходимо еще доказать, что именно к моменту издания Устава Владимир распространил право на десятину на все епископии и на все кафедральные церкви. Вполне возможно, что Устав был написан в таком виде, как мы его читаем, и только затем десятина была распространена на все епископии. Не является доказанным также то, что вообще десятина была дана Владимиром единовременно всем епископиям. Напротив, у нас очень мало данных об этом совершенно молчат о факте распространения десятины Владимиром на всю Русь летописи, жития и другие памятники пись менности. Несообразностью, по мнению Голубинского, является и тот факт, что десятина дается киевской церкви Богородицы во всей земли русской. Он думал, что это невозможно и совсем нелепо. Владимир дали мог дать десятину Киевской церкви богородицы только в области великого княжения, десятина же с прочих областей или уделов долженствовала быть дана и дана была их собственным епископиям Но и этот довод не может иметь значения. Во-пер вых, потому, что под Русской землей вовремя Владимира и его ближайших приемников как раз понималась Киевская земля, те. Киевское княжение. Во-вторых, потому, что церковь Богородицы была первой церковью, построенной великим князем, иона была кафедральной церковью для всей Руси, единственным административными организационным центром до того времени, когда были учреждены епархии. Следовательно, вполне возможно и допустимо предположение, что этой единственной кафедральной церкви первоначально и могла быть дана десятина именно по всей Русской земле, а затем с момента учреждения епархий права на десятину были распространены и на них. Следующим признаком подложности, по Голубинс- кому, является то, что по всем спискам Устав Владимира представляет суду епископов известное количество дел гражданских на основании Греческого номоканона, но это неправда, и, следовательно, сам Владимир не мог этого сказать». Действительно, объем церковной юрисдикции по Уставу не соответствовал объему церковной юрисдикции согласно Греческому номоканону. Однако это несоответствие не может быть сочтено несомненным признаком подложности, так как, вопреки утверждению Голубинского, не все списки Устава содержат упоминание о даровании судов по Греческому номоканону: в списках основной редакции, именно Н, это упоминание совершенно отсутствует. Но текст II редакции наиболее близок в этой своей части к тексту протографа основных редакций и, следовательно, к первоначальному тексту, а упоминание о даровании судов по Греческому номоканону в I редакции, вероятно, появилось под влиянием сказания о даровании Устава Владимиром, которое существовало, по нашим предположениям, в древнерусской письменности, но сохранилось только в Летописце Переяславля-Суздальского. Так что вполне возможно, перечень церковных дел является позднейшим добавлением к первоначальной грамоте, в которой Владимиром был подтвержден объем церковной юрисдикции согласно византийской практике. Четвертый признак подложности Устава Голубинский вслед за Карамзиным) видел в том, что по всем спискам Устава Владимир предоставляет суду епископов тяжбы о заднице, или наследстве, хотя существуют свидетельства, что при Ярославе и позже в XII вони подлежали суду князя. Но, как указывал уже КА. Неволин, действительно имевшее место постановление Владимира могло быть отменено Ярославом или его преемниками. Кроме того, КА. Нево лин обратил внимание на то, что дела о наследстве вообще подлежали церковному суду вплоть дои здания Духовного Регламента следовательно, вполне возможно предположение, что часть дело наследстве все-таки находилась введении церковного суда не только XIV в. Об этом свидетельствует целый ряд несомненных свидетельств в наших канонических памятниках, весь период русской церковной истории, начиная скрещения Руси и, следовательно, в эпоху Русской Правды. Нужно принять также во внимание, что рассматриваемые постановления Русской Правды сформулированы не категорически и не исключали поэтому возможность отнесения части дел к епископской юрисдикции. Статья носит несколько условный характер («Аже братия растяжутся перед князем о заднице, текст дает повод толковать слова «Аже растяжутся» так, что спорящим предоставляется право обращаться к суду князя, если они не хотят идти на суд епископа. Еще менее убедительным аргументом являются указания Рейца и Голубинского на отсутствие на Руси в первое время по принятии христианства больниц, гостиниц и стран- ноприимниц, прочих богоугодных и благотворительных учреждений, а также некоторых лиц (например, странников, паломников, лекарей, о которых говорится в Уставе. Критикуя этот вывод, КА. Неволин указывал, что Владимир мог при упоминании богоугодных учреждений и лиц иметь ввиду дальнейшее развитие церковной жизни и церковной благотворительности. Но окончательно этот довод был отвергнут тем, что о богоугодных учреждениях и о паломниках упоминается не во всех списках Устава. Так, о них совершенно не говорится в списках одной из основных, первой, редакции. Из сопоставления текста основных редакций следует, что упоминание об этих учреждениях возникло впоследствии и что в протографе и, следовательно, в первоначальном подлиннике статья о церковных людях заключала в себе перечень только церковных людей в тесном смысле этого слова, те. клира. Наиболее убедительным доказательством подложности Устава еще со времен Карамзина считалось указание на упоминание в Уставе о патриархе Фотии, от которого Владимир будто бы принял крещение, хотя Фотий умер за девяносто лет до Владимира. Как уже отмечалось, наиболее убедительно опроверг этот довод митрополит Евгений, отметивший, что имя Фотия упоминается не во всех списках Устава, в частности, в списках II редакции. Соображение Евгения подкрепляется данными о том, что указанное упоминание о Фотии есть позднейшая вставка, внесенная втек ст под влиянием жития Владимира и летописей, и что в протографе это место совершенно от сутствовало. Далее, Голубинского удивляло, что среди дел, порученных ведению епископов, нив одном списке Устава не указывалось на двоеженство («аще кто водить две жены, хотя совершенно ясно, что это преступление было предоставлено суду епископов. Голубинский справедливо отмечал, что вряд ли в тот период этот языческий обычай двоеженства совсем вывелся или по крайней мере стал так редок и незаметен, что не напоминало себе Но этот довод основан на недоразумении. В Уставе Владимира действительно не говорится о двоеженстве, нов нем есть упоминание о другом преступлении, содержание понятия которого более широко — это «смильное», под которым понималась всякая незаконная связь мужчины и женщины. Естественно предположить, что, признавая только первый брак, церковь могла определять двоеженство как и второй брак, этим понятием — «смильное». Голу бинский же под «смильным» совершенно без всяких оснований понимал только тяжбы из-за брачных контрактов (рядных записей). Голубинский также считал, что если бы Владимир действительно дал свой письменный Устав, то подобный, чрезвычайно важный для церкви законодательный памятник был бы сохранен духовенством не только в Северной Руси, но ив Южной. Причем ожидать его сохранения в Южной Руси было бы гораздо больше оснований, чем в Северной. Между тем позднейшая Южная Русь вовсе не знала никакого Устава Владимира. Этот довод несерьезен. Не только Устав, но большинство памятников, возникших в Киевской Руси и подлинность которых никем не оспаривалась, дошло до настолько через посредство северных (новгородских) и севе ро-восточных (суздальских) памятников письменности. Значение этого довода совершенно опровергается данными, полученными из исследования так называемой южнорусской (по нашей классификации IV редакции Устава. Эта редакция, происхождение которой в Волыни совершенно несомненно, имеет своим источником I, II редакции и Правило Законно. Таким образом, в Южной Руси в XIII в. находились в употреблении три редакции Устава, из коих две наиболее близки к первоначальному под линнику. В результате, рассмотрев все доводы, выставленные исследователями, настаивающими на подложности Устава, можно сделать вывод, что ни один из них не является в достаточной степени убедительным. Но доводы Голубинского и других авторов, отвергающих подлинность Устава, еще долгое время находили сторонников и продолжателей в русской исторической науке. В равной степени они находили и оппонентов. Из обзора литературы об Уставе видно, что разнообразие мнений отдельных исследователей в вопросе о его подлинности во многом зависело оттого, какой список признавался ими ближайшим к подлиннику. Одни, как НМ. Карамзин, признавая обширную П (по нашей классификации) редакцию ближайшей к первоначальному подлиннику и даже самим подлинником, считали Устав Владимира сначала док он цап о зд ней ш им подлогом, сочиненным или в конце XIII вили в XIV в. Другие, полагая, что Устав Владимира произошел из особых анонимных исторических записей о деятельности Владимира в пользу церкви (так называемое Правило Законно и пр, считали, что Устав составлен на основе подлинного материала, но его литературная форма не принадлежала Владимиру. Третьи, как Неволин, Калачов, митрополит Макарий, признавали подлинными как литературную форму, таки большую часть содержания Устава, но отказывались признать какой-либо из дошедших до нас его списков соответствующим во всех отношениях первоначальному тексту. В более поздней исторической литературе (по церковному праву, церковной истории, русской истории и истории русского права) можно найти повторение всех указанных выше взглядов. Вопрос о подлинности такого памятника, как Устав Владимира, происхождение которого представляется невыясненным, а принадлежность его тому лицу, кому он приписывается, не опирается на твердые, отбрасывающие всякие сомнения исторические свидетельства, может решаться различным образом. Можно признавать его сначала до конца подлогом, составленным в позднейшее время. Можно признавать не подлинной литературную форму, в которой дошел до нас этот памятники при этом утверждать, что он составлен на основе подлинного документа, действительно принадлежавшего тому лицу, которому приписывается памятник. Можно признавать подлинной как литературную форму, таки большую часть содержания памятника, но отрицать подлинность (те. полное соответствие первоначальному подлиннику) тех его списков, которые дошли до нас. Можно, наконец, признавать подлинность памятника во всех отношениях, те. в смысле полного соответствия его первоначальному подлиннику Изучение Устава приводит к выводу о том, что он произошел из так называемой подтвердительной грамоты, принадлежавшей Владимиру, путем последующего присоединения к ней подлинного материала, заимствованного из других грамот и постановлений Владимира, в частности, из грамоты о пожаловании десятины церкви Богородицы и особого постановления о церковных судах (на непосредственной принадлежности этого постановления Владимиру нельзя настаивать. К этому основному материалу при дальнейшем воспроизведении были присоединены дополнения, настолько многочисленные, что они в своей совокупности совершенно закрыли первоначальную основу Устава. Например, в результате исследования памятников, находящихся в связи с Уставом, было установлено, что Правило Законно является предисловием к Сборнику княжеских уставов, в состав которого в качестве необходимой статьи входит Устав Владимира, и постановления Устава были заимствованы в Правило Законно с целью их догматизации. Таким образом, отрицая подлинность (те. соответствие первоначальному подлиннику) всех без исключения дошедших до нас списков Устава и подчеркивая их отличие от первоначальной их основы, нельзя, тем не менее, признавать Устав подложным ни с формальной (сточки зрения литературной формы, ни с материальной (сточки зрения содержания постановлений) стороны памятником. Устав князя Владимира является одним из основных памятников права Киевского государства. Он представляет собой краткое изложение норм церковно-судно го права. Устав был действующим документом права начиная с принятия христианства до XVIII в. Благодаря Уставу князя Владимира, источником постановлений которого являлись подлинные грамоты князя и русская церковная практика, мы в состоянии разрешить весьма важный вопрос о взаимоотношении церкви и государства в X I-X II вв., о положении духовенства и об объеме юрисдикции церкви |