История политических и правовых учений под ред Нерсесянца В.С Учебник 2004 -944с. История политических и правовых учений под ред Нерсесянца В. В. С. Нерсесянца
 Скачать 5.72 Mb.
|
|
общей воли от воли всех: первая имеет в виду общие интересы, вторая — интересы частные и представляет собой лишь сумму изъявленной воли частных лиц. «Но, — по- ясняет он, — отбросьте из этих изъявлений воли взаимно унич- тожающиеся крайности; в результате сложения оставшихся рас- хождений получится общая воля». Отстаивая господство в государстве и его законах общей во- ли, Руссо резко критикует всевозможные частичные ассоциации, партии, группы и объединения, которые вступают в неизбеж- ную конкуренцию с сувереном. Их воля становится общей по отношению к своим членам и частной по отношению к госу- дарству. Это искажает процесс формирования подлинной об- щей воли граждан, поскольку оказывается, что голосующих не столько, сколько людей, а лишь столько, сколько организаций. «Наконец, когда одна из этих ассоциаций настолько велика, что берет верх над всеми остальными, получится уже не сумма незначительных расхождений, но одно-единственное расхожде- ние. Тогда нет уже больше общей воли, и мнение, которое бе- рет верх, есть уже не что иное, как мнение частное». В этой связи Руссо присоединяется к мнению Макиавелли о том, что «наличие сект и партий» причиняет вред государству. «Если же имеются частичные сообщества, то следует увеличить их число и тем предупредить неравенство между ними». Проводимое Руссо различие воли всех и общей воли по- своему отражает то обстоятельство, что в гражданском состоя- нии имеется различие между индивидом как частным лицом (со своими частными интересами) и тем же самым индиви- дом в качестве гражданина — члена «публичной персоны», носителя общих интересов. Данное различение, которое в дальнейшем легло в основу концепции прав человека и граж- данина и сыграло значительную роль в конституционно-пра- вовом закреплении результатов французской буржуазной ре- волюции, по сути дела, имеет в виду раздвоение индивида на члена гражданского общества (человека) и гражданина госу- дарства. В общем виде пределы государственной власти в ее ношениях с индивидом, согласно Руссо, ставятся тем, что «су- 382 Глава 13. Эпоха европейского Просвещения верен, со своей стороны, не может налагать на подданных узы, бесполезные для общины; он не может даже желать этого, ибо как в силу закона разума, так и в силу закона естественного ни- что не совершается без причины». Обязательства, связывающие людей с общественным организмом (государством), непрелож- ны лишь потому, что они взаимны, предусматривают равенство их прав и обязанностей. Вместе с тем суверен, согласно Руссо, не связан собственны- ми законами. Если бы суверен предписал сам себе такой закон, от которого он не мог бы себя освободить, это, по мысли Рус- со, противоречило бы самой природе политического организма: «Нет и не может быть никакого основного закона, обязательно- го для Народа в целом, для него не обязателен даже Общест- венный договор». Суверен «стоит выше и судьи, и Закона». Именно с таким пониманием роли суверена Руссо связывает представление о его праве помилования или освобождения виновного от нака- зания, предусмотренного законом и определенного судом. Власть суверена, по Руссо, включает в себя его безусловное право на жизнь и смерть подданных. «Итак, — пишет он, — гражданину уже не приходится судить об опасности, которой Закону угодно его подвергнуть, и когда государь говорит ему: «Государству необходимо, чтобы ты умер», то он должен уме- реть, потому что только при этом условии он жил до сих пор в безопасности и потому что его жизнь не только благодеяние природы, но и дар, полученный им на определенных условиях от Государства». Такой антииндивидуалистической формулировки нет даже у этатиста Гоббса. В своей идеализированной конструкции народного сувере- нитета Руссо отвергает требования каких-либо гарантий защи- ты прав индивидов в их взаимоотношениях с государственной властью. «Итак, — утверждает он, — поскольку суверен образу- ется из частных лиц, у него нет и не может быть таких интересов, которые противоречили бы интересам этих лиц; следовательно, верховная власть суверена нисколько не нужда- ется в поручителе перед подданными, ибо невозможно, чтобы организм захотел вредить всем своим членам». Соответствующие гарантии, согласно Руссо, нужны против чтобы обеспечить выполнение ими своих обяза- тельств перед сувереном. Отсюда, по мысли Руссо, и происте- 8. Руссо 383 кает необходимость принудительного момента во взаимоотно- шениях между государством и гражданином. «Итак, — отмеча- ет он, — общественное соглашение не стало пустою формальностью, оно молчаливо включает в себя такое обяза- тельство, которое одно только может дать силу другим обяза- тельствам: если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это озна- чает не что иное, как то, что его силою принудят быть свобод- ным». В целом общественное соглашение, по словам Руссо, дает политическому организму (государству) неограниченную власть над всеми его членами. Эту власть, направляемую общей волей, он и именует суверенитетом. По смыслу концепции Руссо, суве- ренитет един, и речь вообще может и должна идти об одном- единственном суверенитете — суверенитете народа. При этом под «народом» как единственным сувереном у Руссо имеются в виду все участники общественного соглашения (т. е. взрослая мужская часть всего населения, всей нации), а не какой-то осо- бый социальный слой общества (низы общества, бедные, «третье сословие», «трудящиеся» и т. д.), как это стали тракто- вать впоследствии радикальные сторонники его концепции на- родного суверенитета (якобинцы, марксисты и т. д.). С пониманием суверенитета как общей воли народа связаны утверждения Руссо о том, что суверенитет неотчуждаем и неде- лим. Как отчуждение суверенитета от народа в пользу тех или иных лиц или органов, так и его деление между различными частями народа, по логике учения Руссо, означали бы отрица- ние суверенитета как общей воли всего народа. Народ как суверен, как носитель и выразитель общей воли, по Руссо, «может быть представляем только самим собою». «Передаваться, — подчеркивает он, — может власть, но никак не воля». Тем самым Руссо, по существу, отрицал как предста- вительную форму власти (парламент или другой законодатель- ный орган в форме народного представительства), так и прин- цип и идеи разделения верховной, суверенной власти в госу- дарстве на различные власти. Законодательная власть как собственно суверенная, государ- ственная власть может и должна, по Руссо, осуществляться только самим народом-сувереном непосредственно. Что же ка- сается исполнительной власти, то она, «напротив, не может принадлежать всей массе народа как законодательнице или су- 384 Глава 13. Эпоха европейского Просвещения верену, так как эта власть выражается в актах частного характера, которые вообще не относятся к области Закона, ни, следовательно, к компетенции суверена, все акты которого только и могут быть, что законами». Исполнительная власть (правительство) создается не на ос- нове общественного договора, а по решению суверена в качест- ве посредствующего организма для сношений между подданны- ми и сувереном. Поясняя соотношение законодательной и исполнительной властей, Руссо отмечает, что всякое свободное действие имеет две причины, которые сообща производят его: одна из них — моральная, другая — физическая. Первая — это воля, опреде- ляющая акт; вторая — сила, его исполняющая. «У Политиче- ского организма — те же движители; в нем также различают силу и волю: эту последнюю под названием законодательной власти, первую — под названием власти исполнительной». Исполнительная власть уполномочена сувереном приводить в исполнение законы и поддерживать политическую и граждан- скую свободу. Устройство исполнительной власти в целом должно быть таково, чтобы «оно всегда было готово жертвовать Правительством для народа, а не народом для Правительства». В зависимости от того, кому вручена исполнительная власть (всем, некоторым, одному), Руссо различает такие формы прав- ления, как демократия, аристократия, монархия. Эти различия в учении Руссо играют подчиненную роль, поскольку предпола- гается, что во всех формах правления суверенитет и законода- тельная власть принадлежат всему народу. В общем виде Руссо отмечает, что «демократическое Правление наиболее пригодно для малых Государств, аристократическое — для средних, а мо- нархическое — для больших». При этом всякое правление посредством законов Руссо счи- тает республиканским правлением. «Таким образом, — подчерки- вает он, — я называю Республикой всякое Государство, управ- ляемое посредством законов, каков бы ни был при этом образ управления им». Для поддержания положений общественного договора и контроля за деятельностью исполнительной власти, по мысли Руссо, периодически должны созываться народные собрания, на которых следует ставить на голосование в отдельности два во- проса: «Первое: угодно ли суверену сохранить настоящую фор- 8. Руссо 385 му Правления. Второе: угодно ли народу оставить управление в руках тех, на кого оно в настоящее время возложено». Народ, по Руссо, имеет право не только изменить форму правления, но и вообще расторгнуть само общественное согла- шение и вновь возвратить себе естественную свободу. Руссо различает четыре рода законов: политические, граж- данские, уголовные и законы четвертого рода, «наиболее важ- ные из всех», — «нравы, обычаи и особенно мнение общест- венное». При этом он подчеркивает, что к его теме обществен- ного договора относятся только политические законы. Применительно к этим (основным) законам Руссо отмечает, что в них всеобщий характер воли сочетается со всеобщностью предмета, поэтому такой закон рассматривает подданных как целое (а не как индивидов), а действия как от- влеченные (но не как отдельные поступки). Цель всякой системы законов — свобода и равенство. Свобо- да, подчеркивает Руссо, вообще не может существовать без ра- венства. «Именно потому, что сила вещей всегда стремится уничтожить равенство, сила законов всегда должна стремиться сохранять его». В духе и других авторов Руссо говорит о необхо- димости учета в законах своеобразия географических факторов страны, занятий и нравов народа и т. д. «Кроме правил, общих для всех, каждый народ в себе самом заключает некое начало, которое располагает их особым образом и делает его законы пригодными для него одного». И следует дождаться поры зре- лости народа, прежде чем подчинять его законам: «Если же ввести законы преждевременно, то весь труд пропал». С этих позиций он критикует Петра I за то, что он подверг свой народ «цивилизации чересчур рано», когда тот «еще не созрел для ус- тавов гражданского общества»; Петр «хотел сначала создать немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы созда- вать русских». Законы — необходимые условия гражданской ассоциации и общежития. Но создание системы законов — дело великое и трудное, требующее больших знаний и проницательности для достижения союза разума и воли в общественном организме. Это «порождает нужду в Законодателе», под которым имеются в ви- ду учредители государств, реформаторы в области политики, права и морали. 386 Глава Эпоха европейского Просвещения Великого законодателя Руссо сравнивает с механиком-изобре- тателем машины и создателем образца, а великого правителя — с рабочим, который лишь собирает и пускает в ход машину. «Тот, кто берет на себя смелость дать установления какому-либо наро- ду, — поясняет Руссо задачи и роль великого законодателя, — должен чувствовать себя способным изменить, так сказать, чело- веческую природу, превратить каждого индивидуума, который сам по себе есть некое замкнутое и изолированное целое, в часть более крупного целого, от которого этот индивидуум в известном смысле получает свою жизнь и свое бытие; переиначить орга- низм человека, дабы его укрепить; должен поставить на место физического и самостоятельного существования, которое нам всем дано природой, существование частичное и моральное». Но такой великий законодатель, поясняет Руссо, — это уч- редитель государства, а не магистратура или суверен. Деятель- ность такого необыкновенного законодателя просвещает народ и подготавливает необходимую почву для его собственного вы- ступления в качестве законодателя. Законодательную власть Руссо характеризует как «сердце Государства». «Не законами живо Государство, — пишет он, — а законодательной властью. Закон, принятый вчера, не имеет обязательной силы сегодня; но молчание подразумевает молчаливое согласие, и считается, что суверен непрестанно подтверждает законы, если он их не отменяет, имея возмож- ность это сделать». В случаях крайней опасности, когда речь идет о спасении государственного строя и отечества, «можно приостанавливать священную силу законов» и особым актом возложить заботу об общественной безопасности на «достойнейшего», т. е. учредить диктатуру и избрать диктатора. При этом Руссо подчеркивал краткосрочный характер такой диктатуры, которая ни в коем случае не должна быть продлена. Своим учением о законе как выражении общей воли и о за- конодательной власти как прерогативе неотчуждаемого народ- ного суверенитета, своей концепцией общественного договора и принципов организации государства Руссо оказал огромное воздействие на последующее развитие государственно-право- вой мысли и социально-политической практики. Его доктрина стала одним из основных идейных источников в процессе под- готовки и проведения французской буржуазной революции, особенно на ее якобинском этапе. 9. Якобинцы 387 9. Якобинцы Якобинская политико-правовая идеология — органическая часть, неотъемлемый компонент общественного сознания той бурной революционной эпохи, которую Франция пережила на исходе XVIII в. Его напряжение, типические черты, язык зако- номерно преломились в этой идеологии, оставив на ней свой глубокий отпечаток, в немалой степени сформировав ее облик. Общественное революционное сознание Франции рассматри- ваемой поры отличали два кардинальных момента: страх и на- дежда. Страх за революцию, которая может быть уничтожена ее врагами. Страх толкает к насилию. Насилие порой является за- щитной реакцией, инспирируемой идеей возмездия и оправды- вающей себя целым рядом аргументов. Оно поочередно на- правляется на различные объекты и порождает свои мифы, стержнем которых является идея заговора. Спасение от заговоров видят в терроре по отношению к недоброжелателям и против- никам революции, в число которых может попасть почти каж- дый. Присутствие надежды в общественном революционном соз- нании питает вера в радикальность и быстроту совершаемых социальных преобразований, а также восприятие последних как неизбежных, окончательных и необратимых перемен. В «пространстве» вот таким образом наэлектризованного обще- ственного сознания зреют, возникают и функционируют поли- тико-юридические идеи Ж. П. Марата и М. Робеспьера. Применительно к Жан Полю Марату (1743—1793) это суж- дение требует некоторой корректировки, поскольку первое, наиболее обстоятельное и систематическое изложение своих политических он дал еще в 1774 г. в памфлете «Цепи рабства». Примерно тот же круг вопросов (но с явным акцен- том на юридическую проблематику) рассматривает Марат во второй своей крупной работе предреволюционного периода — в «Плане уголовного законодательства» (1780). Центральная тема названных произведений — деспотизм: его истоки, методы и средства деспотической власти, ее последствия, пути и формы борьбы с ней и т. п. Ма- рат полагает, что в конечном счете деспотизм вырастает из стремления-страсти индивида первенствовать, из свойственной человеческой натуре жажды властвовать. «Любовь к всевластию естественно присуща людскому сердцу, которое при любых ус- 388 Глава 13. Эпоха европейского Просвещения ловиях стремится первенствовать. Вот основное начало тех зло- употреблений властью, совершают ее хранители, вот источник рабства среди людей». Бытие деспотического типа правления предзадано, по Мара- ту, генезисом государственности: она появляется на свет в ре- зультате насилия. «Своим происхождением государства обяза- ны насилию, почти всегда их основатель — какой-либо удачли- вый разбойник». Мысль о разбойничьем действии как об акции, открывшей собой историю политических учреждений, не вполне вписывается в ту концепцию генезиса государства, которая широко бытовала в социальной философии Просвеще- ния, — в концепцию договорного происхождения государства. Чувствуя, вероятно, этот диссонанс, Марат в «Плане уголовно- го законодательства» присоединяется к мнению, разделявшему- ся просветителями. Марат полагает, что при выяснении приро- ды уз, связующих общество, «с абсолютной неизбежностью приходится допустить наличие соглашения между его членами. Равные права, обоюдные выгоды, взаимопомощь — вот каково должно быть основание этого соглашения». Принятие идеи об- щественного договора не сопровождается, однако, у Марата попытками сколько-нибудь непротиворечиво увязать ее с соб- ственной, ранее высказанной им мыслью о том, что государст- во возникло вследствие насилия. Чтобы прийти к «хорошо устроенному государству», необхо- димо будет разделить публичную власть между большим чис- лом должностных лиц. Поставленные все как один в зависи- мость от народа, они должны быть независимыми друг от дру- га, должны взаимно уравновешивать, умерять и сдерживать друг друга. В «хорошо устроенном государстве» высшая власть, по убеждению Марата, принадлежит всему народу в целом. Он один (сам или через своих представителей) — суверен и верхов- ный законодатель. Сам народ и следит за исправным выполне- нием своих же законов. Там, где народ — суверен, достижимо и народное благополучие. Для него (благополучия народа) требу- ются три вещи: «подданным — священные права, государст- ву — непреложные законы, правительству — неодолимые пре- делы власти». Перечень того, что необходимо для народного благополучия, не случайно открывается правами подданных, правами людей. Согласно Марату, именно их осуществление составляет (вернее, должно составлять) цель политического со- общества. 9. Якобинцы 389 Марат различает естественные и гражданские права индиви- дов. Первые изначальны, вторые производны от них. Посред- ником между ними выступает общество. В работе «Конститу- ция, или Проект Декларации прав человека и гражданина» (ав- густ 1789 г.) Марат писал, что «взаимные права» людей восходят к естественному праву человека. Они устанавливаются обществом и благодаря общественному договору приобретают священный, непререкаемый характер. Права человека «вытека- ют единственно из его потребностей». Усмотрение источника права в потребностях индивида, т. е. в состоянии испытывае- мой им нужды в предметах, обеспечивающих ему существова- ние и развитие, — реалистический элемент маратовского пра- вопонимания. Марат слабо верит в возможность покончить с деспотиче- скими режимами путем реформирования сложившихся госу- дарственно-правовых порядков. Его конечная надежда — |