А. Н. Чанышев ф ил ос о фи я древнего мирам рекомендовано Министерством общего и профессионального образования Российской Федерации в качестве учебника для студентов вузов
 Скачать 18.63 Mb.
|
|
Колебания Аристотеля. Философская доктрина Аристотеля в целом трудна для понимания. Во многом это объясняется плохим состоянием текста Метафизики, но также и тем, что сам Аристотель таки не смог ясно решить для себя такие важные философские проблемы, как взаимоотношение общего и отдельного, ума и тела, эмпирического и рационального познания. О нтология Предмет философии. У Аристотеля философия довольно четко выделяется из всей сферы знания, хотя и у него этот процесс еще не закончен. Отсюда различение им первой философии и второй философии. Физика для Аристотеля все еще философия, но уже вторая. Но кроме физики как умозрительного рассуждения о природе другой физики тогда не было) у Аристотеля есть еще первая философия, предмет которой отличен от предмета физики как второй философии Предмет первой философии (позднее названной метафизикой) — не природа, а то, что существует в ней и сверх нее. Аристотель эграничивает природу определенными рамками, природа у него не совпадает с сущим вообще. Сущее шире природы, которая есть для iero лишь один из родов сущего. Если бы дело обстояло иначе, то философия не имела бы права на существование, не имела бы своего предмета. Поскольку же предметом физики являются материя и подвижные, изменчивые чувственные сущности, то, сточки зрения Аристотеля, философия имеет право на самостоятельное существование лишь в том случае, если в области сущего есть нематериальные причины и сверхчувственные и неподвижные, вечные сущности. Сам философ говорит об этом так Главным образом нужно исследовать и разработать вопрос является ли что-либо, кроме материи, самостоятельной причиной или нет (Метаф. Ill, 1) и Вопрос идет о том, существует ли, помимо чувственных сущностей, еще какая-нибудь неподвижная и вечная, или же нет, и если существует, тов чем она (XIII, На оба вопроса Аристотель отвечает утвердительно да, нематериальные самостоятельные причины существуют, существуют также и сверхчувственные неподвижные и вечные сущности. Их-то и изучает философия, первая философия. И эти причины и эти сущности ценнее того, чем занимается физика, поэтому философия идет впереди физики, поэтому она первая, а физика — вторая. Если бы нематериальных причин, неподвижных и вечных сущностей, не было, а была бы лишь природа, тона первое место среди наук следовало бы поставить физику. Позднее такие сверхчувственные, обособленные, вечные и неподвижные сущности были названы метафизическими, а наука о них получила название метафизики, ей сопутствовали метафизический метод, поскольку предметы метафизики мыслились неизменными, лишенными развития, вечными (правда, ирония истории философии состояла в том, что идущее перед физикой у самого Аристотеля было названо метафизикой, те. идущим после физики. Первая философия, по Аристотелю, — наука наиболее божественная в двух смыслах владеть ею пристало скорее богу, чем человеку, и ее предметом являются божественные предметы, поэтому Аристотель называет свою философию теологией, учением о боге (это слово впервые встречается у Платона. Сверхчувственные, вечные и неподвижные сущности и нематериальные причины Аристотель связывает с богом. Поэтому предметом философии Аристотеля оказывается бог (в его особом, философском значении, о чем ниже). Однако бог лишь одно из начал (I, 2). Поэтому философия Аристотеля все же шире теологии. Она изучает вообще начала и причины всего сущего. поскольку оно берется как сущее (VI, 1). Аристотель называет эти причины высшими, а начала — первыми Таким образом, предмет философии у Аристотеля расширяется. Поскольку же это высшие причины и первые начала всего сущего как, сущего, в центре внимания Аристотеля оказывается сущее как таково На вопрос, имеет ли первая философия общий характер или о щ подвергает рассмотрению какой-нибудь один род бытия и какую-ни4 будь одну сущность (VI, 1), Аристотель отвечает, что первая философия эта наука философа — имеет своим предметом сущее вообще, сущее как таковое, просто сущее, что она исследует общую природу сущего как такового и рассматривает некоторые собственно ему принадлежащие свойства. О сущем же, подчеркивает Аристотель, говорится в нескольких значениях, поэтому получается, что предмет философии Аристотеля как некая поисковая область весьма обширен. Вся философия Аристотеля — прежде всего попытка разобраться в сущем, открыть его структуру, найти в нем главное, определить его по отношению к несущему, или к небытию. Основной же вопрос философии, вопрос об отношении сущего, бытия к мышлению, выступает у Аристотеля в своеобразной форме, неявно. У каждого крупного философа прошлого времени основной вопрос философии принимал в силу его неосознанности неявную и свойственную только этому философу форму. Выше мы видели, как представлял себе основной вопрос философии Платон в диалоге Софист. У Аристотеля в силу его колебания между материализмом и идеализмом основной вопрос философии выступает в менее явной форме, чему Платона. Для Аристотеля основной вопрос философии выражается, по-видимому, в тех двух волросах, о которых говорилось выше существует ли самостоятельная нематериальная причина и существуют ли неподвижные и вечные сущности. В вопросе об отношении таких нематериальных сверхприродных сущностей и физических сущностей и скрывается, по-видимому, основной вопрос философии в учении Аристотеля. В целом Аристотель — панлогист. Он, как и Парменид, к которому Аристотель ближе, чем к Гераклиту,— сторонник тождества бытия и мышления формы мышления для него суть формы бытия, и наоборот. Что это так, очевидно из трактовки того, что сам Аристотель называет началом для всех других аксиом (IV, 3). Это начало также входит у него в предмет философии поскольку оно имеет отношение также ко всему сущему, его действие универсально. Это же начало помогает у Аристотеля определить взаимоотношение бытия и небытия, решить проблему небытия, поставленную уже до Аристотеля Парменидом и развитую Демокритом и Платоном. Тождество. Различие. Противоположность. Противоречие. Проблема противоположностей была поставлена задолго до Аристотеля Ге раклитом, который, как нам уже известно, учил об их тождестве жизнь и смерть, добро и зло, прекрасное и безобразное, свобода и рабство оказывались у этого диалектика, в своей сущности, одними тем же. Но Аристотель отрицательно относится к учению Гераклита. Обобщая его диалектику, Аристотель фиксировал утверждение Гераклита о том, что одно и тоже существует и не существует (те. Применительно к вышеприведенным четырем парам противоположностей это означает, что поскольку жизнь есть жизнь ив тоже время смерть, добро есть добро ив тоже время зло итак далее, то жизнь и смерть, добро и зло одновременно существуют и не существуют. Возражая Гераклиту, Аристотель утверждает, что невозможно, чтобы противоположные вещи вместе находились водном и том же (IV, 3). Заметим, что Аристотель не говорит здесь о тождестве противоположностей, как это имело место у Гераклита, утверждавшего, что одно и тоже живое и мертвое и т. п. Для Аристотеля такой оборот совершенно бессмыслен, он его даже не обсуждает. Для него очевидно, что противоположности сами по себе не существуют, поэтому надо говорить не о живом и мертвом, прекрасном и безобразном и т. па о живом или мертвом существе и т. п, те. противоположности должны всегда иметь своего носителя, которому они могут быть присущи или не присущи, в котором они могут находиться или не находиться. Аристотель говорит об этом вполне однозначно в четырнадцатой книге Метафизики Все противоположные определения всегда восходят к некоторому субстрату, и не одно из них не может существовать отдельно (XIV, 1). Поэтому из числа противоположностей ничто не является в полном смысле слова началом всех вещей (XIV, 1). В самом деле, как противоположности могут быть началами, если они нуждаются для своей реализации в некоем субстрате, носителе, в том, в чем они должны находиться Итак, возражая Гераклиту, Аристотель не говорит, что живое и мертвое не одно и тоже, такая формулировка для него уже явно некорректна, он говорит, что живое и мертвое как некие противоположные состояния не могут вместе находиться водном и том же, те. водном и том же, надо полагать, существе. Но Аристотель на этом не останавливается. Его глубокий аналитический ум говорит ему, что противоположность противоположности рознь, что имеется сложная система противопо ложностей. Аристотель говорит о противоположностях неоднозначно, употребляет разные термины в разных местах. Сообщаемое в пятой книге Метафизики отличается оттого, что он указывает в десятой. Но, обобщая, можно заметить, что Аристотель исходит из принципа различия. Противоположное возможно лишь там, где есть различие. Ноне всякое различие есть противоположное. Между различием и противоположным Аристотель вставляет противолежащее и определяет его как наиболее законченное различие. Противоположное же оказывается одним из видов противолежащего. Другой вид противолежащего — противоречие. Итак, противоположность и противоречие — виды, противолежащее — род. Теперь Аристотель может перейти к главному — к указанию различия между противоположностью и противоречием. Мы говорим о двух взаимоисключающих сторонах как о противоположностях, если между ними возможно среднее, те. отсутствие одной стороны не означает непременное присутствие другой. Если человек недурен, то это не означает, что он непременно хорош. Человек может быть и нехороши недурен, а чем-то средним. Но, конечно, при этом мы должны рассматривать предмет с одной точки зрения. В данном случае мы рассматриваем человека с нравственной стороны. В противном случае сопоставляемые качества не будут противоположностями, как, например, красота и доброта. Это не противоположности, они друг друга не исключают, человек может быть и некрасивыми добрым, тогда как он не может быть сразу и плохими хорошим. Поэтому сопоставляемые качества должны принадлежать к одному и тому же роду, о чем ясно говорится в Категориях — там противоположное определяется как то, что в пределах одного рода наиболее отстоит друг от друга. В случае противоречия среднего нет. Например, число может быть или четным, или нечетным, при этом отсутствие одной стороны непременно влечет за собой присутствие другой. Число или четное, или нечетное, третьего здесь не дано, число не может быть ни четным, ни нечетным, тогда как человек может быть ни плохим, ни хорошим. Поэтому между двумя противоречащими друг другу суждениями об одном и том жене может быть ничего среднего (IV, Водной из своих логических работ, во Второй аналитике, Аристотель говорит, что противоречие есть антитеза, в которой самой по себе нет ничего промежуточного, одна часть противоречия есть утверждение чего-нибудь относительно чего-нибудь, другая — отрицание (I, 2). Здесь речь идет о том, как мы мыслим предмет. Но так как для Аристотеля, как было уже отмечено, мышление и бытие тождественны, то, как мы мыслим предмет, говорит и о том, каков предмет в действительности. Об этом ясно сказано в Метафизике Так как невозможно, чтобы противоречащие утверждения были вместе истинными по отношению к одному и тому же предмету, то очевидно, что и противоположные определения также не могут находиться водном и том же предмете (IV, Здесь противоположные определения — объективные свойства предметов, так что от логики мы вернулись к онтологии. Осповпой закоп бытия. Как уже отмечалось, у Аристотеля законы мышления есть одновременно и законы бытия. Аристотель следует здесь за Парменидом, отождествлявшим предмет и мысль о нем. Поэтому то, что Аристотель называет началом для всех других аксиом, мы можем назвать также основным законом бытия у Аристотеля, в котором он находит также одно из первоначал и первопричин всего сущего, поскольку действие этого закона универсально. Согласно этому закону, противолежащее не может быть присуще одном и тому же. Мы говорим здесь противолежащее, потому что этот запрет относится и к таким крайностям, между которыми есть среднее, и к таким, для которых среднего нет. Но обычно говорят о противоположностях, поскольку противоречие — это не столько один из видов (наряду с противоположностью) противолежащего, сколько все же дальнейшее развитие противоположности, ее максимальное заострение, поэтому то, что верно относительно противоположности, тем более верно относительно противоречия. В Метафизике основной закон бытия (сам Аристотель, напомним, называет это началом для всех других аксиом) дан в двух формулировках. Краткая касается несовместимости существования и несуществования чего бы тони было. Полная говорит о несовместимости существования и несуществования чего бы тони было в чем бы тони было. Краткая формулировка гласит Вместе существовать и не существовать нельзя (IV, 4), а полная утверждает, 4 TOn невозможно, чтобы одно и тоже вместе было и не было присуще одному и тому же водном и том же смысле (ГУ, 3). Между обеими формулировками возможен переход, который у Аристотеля отсутствует. Однако его можно реконструировать, превратив краткую формулировку в суждение Невозможно, чтобы существование было и не было присуще одному и тому же. В этом суждении существование и несуществова ние, бытие и небытие приобретают двойное наличие в качестве предиката ив качестве связки. В суждении утверждается, что невозможно об одном и том же сказать это есть существующее и это не есть существующее, или это есть несуществующее. В первом из последних суждений существование присутствует дважды как связка й как предикат. Во втором из последних суждений наряду с существованием присутствует и несуществование, или небытие в первом случаев связке не есть, а во втором случаев предикате (несуществующее). Теперь предикат существующее заменим любым другим, например доброе. Получится развернутая, полная формулировка. В нашем примере она означает, что невозможно, чтобы доброта была и не была присуща одному и тому же существу водно и тоже время (вместе) ив одном и том же смысле. Последнее очень важно. Гераклит отождествлял противоположности, потому что брал их в разных смыслах, в разных отношениях. У него морская вода — и питье, и отрава, у него обезьяна и прекрасна, и безобразна в разных отношениях для человека морская вода отрава, но для морских рыб — питье, и обезьяна может быть самой прекрасной среди обезьян, но и самая прекрасная обезьяна безобразна по сравнению с самым безобразным человеком. Аристотель запрещает такое вольничание. Один и тот же человек может быть и прекрасными безобразным одновременно, но лишь в разных смыслах. Для человека, который считает, что красота присуща лишь молодости старый человек никогда не покажется прекрасным. Но другой человек может понимать красоту по-другому, и для него и некоторые старики могут быть прекрасными. Аристотель не обосновывает свое начало для всех других аксиом. Оно для него самодостоверно, потому что всякое доказательство предполагает действие этого начала. А если и обосновывает, то от противного всякий, кто опровергает это начало, приходит в противоречие с самим собой (IV, 4). Следовательно, это начало нельзя отвергать, оно самое достоверное из всех начал (IV, 3), оно имеет силу для всего существующего (IV, 3) и поэтому, как уже отмечалось, оно входит в предмет первой философии (а поскольку в своем логическом аспекте оно изучается логикой, это означает, что у Аристотеля онтология и логика — две стороны одной и той же науки). Формулируя свой основной закон бытия (и мышления, Аристотель опирался (как почти и везде) на своего учителя Платона. Именно Платон обратил внимание на то, что противоположности могут присутствовать в своем носителе лишь в разных смыслах, который таким образом участвует в двух противоположных идеях (например, вращающийся волчок и подвижен, и неподвижен в разных смыслах, носами противоположные идеи никогда не могут совпасть. Аристотель же конкретизировал учение Платона, вплотную подошедшего к закону запрещения противоречия, запрещения как в мысли о предмете, таки в самом предмете. Бытие и небытие. Основной закон бытия Аристотеля запрещает существование небытия. Сказать, что несущее есть сущее, означает нарушение запрета. Аристотель сочувственно цитирует слова Парме нида: Ведь никогда не докажут, что то, чего нет, существует но он подчеркивает устарелость той формы аргументации, при помощи которой Парменид доказывал, что небытия нет и быть не может. Парменид, как нам уже известно, считал, что небытие не существует потому, что оно и немыслимо, и невыразимо, а коль скоро мы о нем мыслим или о нем говорим, оно становится бытием (как содержание мысли и смысл слова. Фактически Парменид не различал бытие как предикат и бытие как связку. Аристотель далек от такой наивности. Сточки зрения Аристотеля мы можем судить о небытии, не превращая его тем самым в бытие. Например, когда мы говорим, что небытие есть несуществующее, то это не означает, что небытие есть и тем самым небытие есть бытие, а означает лишь то, что небытию присуще качество несуществования. Конечно, поскольку мы судим о небытии, оно в каком-то смысле есть, но вовсе не в том смысле, в каком есть бытие. Поэтому Аристотель подчеркивает что, несущее есть, только не в непосредственном смысле, а в том, что оно есть несущее (VII, Аристотель отрицает существование небытия как такового. Как того, что существует самостоятельно, независимо отбытия. Существование такого небытия запрещено основным законом бытия. Нов относительном смысле у Аристотеля небытие все же существует. Ив самом деле, он признает, что в трех смыслах может быть речь о небытии (XII, 2). Об этих трех смыслах будет сказано далее. Пока же отметим, что Аристотель в самом бытии различает большее и меньшее бытие, иначе он не сказал бы Есть нечто, в большей мере существующее (Г, 3). Следовательно, в том, что в меньшей мере существует, есть небытие. Его нет лишь в том, что существует в наибольшей мере, в боге. Таким образом, отрицание существования небытия уживается у Аристотеля с допущением существования небытия в относительном, ограниченном и конкретном смысле. Сущее и сущность. Представление о большем и меньшем сущем реализуется у Аристотеля в том, что можно назвать уровнями сущего, бытия. В своей непосредственности сущее — совокупность единичных предметов, этих вот отдельных вещей, сущностей, воспринимаемых чувствами, в отношении которых возможно действие, чувственных сущностей, ноне только сущее это и качества, и количества, и отношения, и действия. Чувственный мир для Аристотеля реален. Это не платоновский театр теней, падающих от идейна низменный вещный материал — плод самоорганизации пространства. Но Аристотель несогласен и с убеждением обыденного наивного реализма, утверждающего, что сущее исчерпывается его чувственной картиной. В своем доказательстве сверхчувственного бытия, сущего Аристотель отталкивается от факта существования науки о мире, науки, конечно, еще сугубо умозрительной (другой науки эпоха Аристотеля почти не знала. Философ говорит Если помимо единичных вещей ничего не существует, тогда, можно сказать, нет ничего, что постигалось бы умом, а все подлежит восприятию через чувства, и нет науки ни о чем, если только не называть наукой чувственное восприятие (III, Другое доказательство наличия в бытии сверхчувственного уровня исходит из предположения о наличии в мире вечных и неподвижных сущностей как основы порядка (II, 2), что, конечно, вовсе необязательно, так как только метафизический порядок нуждается в вечном и неподвижном бытии. Так или иначе, всякое единичное имеет свою суть, которая постигается умом, а не чувствами и является предметом науки. Такая суть вечна ив себе неизменна, неподвижна совокупность этих сутей образует высший, сверхчувственный уровень бытия, на котором бытия больше, чем на уровне чувственных, единичных вещей, на уровне природы. Эти два уровня не является внешними, напротив, второй уровень существует внутри первого. Поэтому уровень сутей — вовсе не потусторонний идеальный мир Платона, а уровень сущностей явлений и предметов самой природы. |