Хрестоматия по тгп Радько. Хрестоматия по теории государства и права

• Название: Хрестоматия по теории государства и права
• Анкор: Хрестоматия по тгп Радько.doc
• Дата: 09.03.2017
• Размер: 3 Mb.
• Имя файла: Хрестоматия по тгп Радько.doc
• Тип: Документы; #3590
• страница: 41 из 73

С точки зрения узко официальной теории права для бытия юридического лица требуется признание со стороны подлежащей государственной власти. Не­трудно убедиться, однако, что это неверно. Прежде всего само государство является юридическим лицом, очевидно, не потому, что оно само себя признает за такое, а в силу признания со стороны его подданных — того народа, который входит в состав данного госу­дарства [...].

Для бытия всякого юридического лица, все равно, легального или нелегального, требуется признание того или другого внешнего правого авторитета.

Субъектом права при этих условиях является вов­се не непременно живое реальное лицо, а всякий субъект (все равно реальный или идеальный), коего юридическая норма наделяет правами [...].

Правоспособность и дееспособность юридических лиц. Юридические лица обладают правоспособностью и дееспособностью в различном объеме, в зависимос­ти от тех целей, которым они служат. Цели юридичес­ких лиц бесконечно разнообразны, а потому и содер­жание прав, которыми они пользуются, разнообразит­ся до бесконечности. Права различных юридических лиц сходны между собой скорее в отрицательных, чем в положительных чертах; юридические лица сходятся между собою скорее в тех правах, которых они не имеют и иметь не могут, чем в тех, которыми они в действительности пользуются. Ясное дело, что юриди­ческие лица не могут обладать теми правами, которые связаны с живой человеческой личностью. Так, напр., они не могут иметь прав семейственных, супружеских и вследствие этого не могут наследовать по закону, так как для этого требуется кровное родство.

Права и обязанности легальных юридических лиц всегда строго и точно ограничены определенной сфе­рой компетенции, которая указывается в их уставе и статуте. Как правоспособность, так и дееспособность этих лиц ограничены строго определенными рамками. Вообще всякое легальное юридическое лицо может совершать только те действия, на которые его уполно­мочивает устав, утвержденный подлежащей властью. Дееспособность юридических лиц выражается в дей­ствиях определенных физических лиц, представителей, действующих от имени юридического лица. Действия таких представителей считаются действиями самого юридического лица. Если, напр., ректор университета заключает контракт на поставку дров или на устрой­ство электрического освещения в университетских зданиях, то эти действия ректора считаются действи­ями самого университета. Утверждая устав юридичес­кого лица, правительственная власть всегда определя­ет те органы, которые компетентны выражать его волю и действовать от его имени. Само собой разумеется, однако, что ни лица, уполномоченные быть представи­телями юридического лица, ни вообще физические лица, входящие в его состав, не должны быть отожде­ствляемы с самым юридическим лицом. Со смертью государя, государство, как юридическое лицо, не пре­кращает своего существования. Университет не пере­стает существовать за выбытием ректора (...].

Объекты права. В неразрывной логической связи с учением о субъекте права находится учение об объек­те права. Мы видели, что теория Иеринга и его школы, сводящая содержание права к интересу, влечет за собой неправильное понимание субъекта права. Нетрудно убедиться, что эта теория влечет за собой также невер­ное учение и об объекте права.

По определению проф. Коркунова, объектом пра­ва может быть все то, что служит средством для осу­ществления разграничиваемых правом интересов. После всего того, что было выше сказано нами против теории интересов в отделе о правомочии, определение г. Коркунова не нуждается в подробном опроверже­нии. Укажем только на то обстоятельство, что существу­ет множество объектов права, не связанных с интере­сами их обладателей или даже находящихся в проти­воречии с этими интересами (...].

(...) Содержание права, как мы знаем, составляет не интерес, а свобода лица, и соответственно этому объек­том права является все то, что может входить в сферу внешней свободы, что может сделаться предметом че­ловеческого господства. Такими предметами, а следова­тельно, и объектами права могут быть, во-первых — предметы вещественного мира— вещи; во-вторых — действия лица, и, наконец, в-третьих— само лицо. Прежде всего выясним юридическое понятие вещи {...].

Юридические факты. Права находятся в состоя­нии беспрерывного движения: они возникают, уничто­жаются, переходят от одних лиц к другим, непрестан­но изменяют свой вид. Все это происходит под влияни­ем юридических фактов. Что же такое юридический факт? Обыкновенно под именем юридического факта разумеется всякое событие, за которым признается способность устанавливать или прекращать права. Это определение, однако, страдает неточностью. Собы­тия — мимолетны, но право может изменяться не толь­ко вследствие мимолетных событий, но и под влияни­ем длящихся состояний. Право, конечно, может изме­ниться вследствие таких длящихся состояний, как чье-либо десятилетнее давностное владение или пяти­летнее безвестное отсутствие. Поэтому под юридичес­кими фактами надо разуметь все состояния и события действительности, которым свойственно устанавливать и прекращать права.

Наступление юридического факта всегда вызыва­ет применение определенной нормы объективного права. Положим, я достиг гражданского совершенно­летия; это — факт, который тотчас вызывает примене­ние ко мне норм, установляющих права и обязанности, связанные с совершеннолетием: с одной стороны, он устанавливает мою дееспособность, с другой — возла­гает на меня обязанность отбыть воинскую повинность. Точно так же и смерть относится к числу юридических фактов; последствием смерти является применение нормы объективного права, определяющей права на­следников. Обыкновенно применение юридической нормы зависит не от одного только факта, а от множе­ства фактических условий. Так, например, для приме­нения норм наследственного права недостаточно, что­бы наследодатель умер: надо, чтобы смерть его была засвидетельствована официально. Недостаточно также, чтобы было сделано завещание, скрепленное подписью наследодателя: необходимо, чтобы завещание было составлено в здравом уме и в твердой памяти. Обыкно­венно применение правовой нормы зависит не от од­ного факта, а от целой совокупности фактических пред­положений.

Юридические факты делятся на зависящие и не­зависящие от человеческой воли. Те и другие могут быть согласны или не согласны с правом. Стихийные силы природы не могут совершать правонарушений, но могут производить так называемое неправомерное состояние, т. е. создавать положение вещей, противо­речащее праву [...].

Факты, зависящие от воли людей, или действия разделяются на положительные и отрицательные. Сущность вторых заключается в воздержании от дей­ствия [...].

Юридические факты, зависящие от человеческой воли, разделяются на правомерные и неправомерные. Неправомерные действия, правонарушения создают ряд новых прав — притязаний со стороны лица, коего право нарушено: лицо это может требовать восстанов­ления нарушенного права, вознаграждения за причи­ненные убытки, наказания виновного. Правонаруше­ние может выражаться как в действии положительном, так и в отрицательном действии, т. е. в воздержании от действий; примером правонарушений последнего рода могут послужить: отказ от правосудия, непринятие железнодорожным начальством требуемых мер предо­сторожности, вследствие чего произошло несчастие с людьми, порча товаров и т. п.

Правомерные положительные действия людей бывают, опять-таки двух родов. Если эти действия носят частный характер, то они суть юридические акты. Если же действие совершено должностным лицом по делу службы и направлено к осуществлению публично-пра­вовых целей, то это будет распоряжение. Юридичес­кие акты могут быть односторонними или двусторон­ними: односторонние акты выражают волю одного лица (завещание, дарение), а двусторонние служат прояв­лением двух или более воль (купля, договор) [...].

Юридические действия могут быть совершаемы как самими заинтересованными лицами, так и их пред­ставителями. Представительство в одних случаях яв­ляется добровольным, в других — необходимым. Если лицо дееспособное, которое само может совершать юридические действия, уполномочивает на соверше­ние их другое лицо вместо себя, то такое представи­тельство будет добровольным. Но дети и сумасшедшие, в силу необходимости, осуществляют свои права не иначе, как через представителей, ибо сами они деес­пособностью не обладают. В этом случае представи­тельство является необходимым. Равным образом и юридические лица осуществлять свои права могут только через представителей, почему и здесь предста­вительство носит характер необходимости {...].

Классификация юридических отношений. Право частное и публичное. [...] Все вообще юридические отношения делятся на частные и публичные: такая классификация в настоящее время является общепри­нятою. Но вопрос об основании такого деления, о тех признаках, по которым можно отличить право публич­ное от права частного, остается спорным и до наших дней. Самым распространенным учением остается то, которое было формулировано еще Кантом, а затем в несколько измененном виде было изложено Пухтой. По мнению Пухты, каждое данное право должно рассмат­риваться, как частное или публичное, в зависимости от того, принадлежит ли оно лицу, как индивидууму, или, как члену организованного общества; в первом случае мы имеем дело с правом частным, во втором — с пра­вом публичным: напр., мое право собственности при­надлежит мне, как индивиду — это частное право, а мое право участвовать в дворянских выборах принадлежит мне, как члену дворянского сословия — это публичное право, точно так же публичным является, напр., право француза или англичанина выбирать представителей в парламент, так как оно принадлежит ему, как граж­данину конституционного государства; в обоих назван­ных случаях лицо обладает правом, как член известно­го общественного целого. Напротив, в сфере частного права лицо действует по собственному своему праву, а не по праву какого-нибудь общественного целого [...].

Единственным основанием для деления прав на частные и публичные является характер самого пра­воотношения между отдельным лицом и тем или дру­гим социальным целым. Всякое право, будь то право частное или публичное, заключает в себе отношение какого-нибудь лица не только к другим лицам, но и к социальному целому, общественному или государ­ственному организму: напр., мое частное право на дом заключает в себе не только притязание, обращение ко всем людям, чтобы они не нарушали моего права, но также и требование, чтобы определенное государство охраняло мою собственность. В зависимости от того, каково отношение лица к социальному целому в каж­дом конкретном случае, право будет частным или пуб­личным. Для существования всякого общественного организма, в частности государства, требуется, чтобы целое господствовало над частью, чтобы общество гос­подствовало над личностью. Где нет такого господства с одной стороны и подчинения с другой, там не будет права, ни организованного общества, а будет анархия. Но подчинение лица государству должно иметь изве­стные границы: лицо должно подчиняться государству лишь постольку, поскольку это необходимо для осуще­ствления целей социального организма, для его суще­ствования и процветания. Безграничное господство 407

государства над личностью равнялось бы полному рабству индивида, а такое бесправие вовсе не нужно для целей общества: господство государства над лич­ностью не простирается на все стороны существова­ния личности, а только на некоторые его стороны: у всякого свободного лица есть сфера, где оно является независимым. Те права, где индивидуальное лицо яв­ляется самостоятельным субъектом права, суть права частные, а те права, где отдельное лицо фигурирует, как подчиненная часть социального целого, — права публичные [...].

НОВГОРОДЦЕВ ПАВЕЛ ИВАНООИЧ (1000-1024]
Русский юрист, философ, глава школы «возрож­денного естественного права» в России. Окончил Московский университет, получил степень маги­стра государственного права за диссертацию «Историческая школа юристов. Ее происхожде­ние и судьба» (М., 1896); степень доктора — за ис­следование «Кант и Гегель в их учении о праве и государстве» (М., 1901). Профессор Московского университета (1904 — 1906), ректор Высшего ком­мерческого института (1906—1918). С 1920 г. в эмиграции, с 1921 г. в Праге, где основал и возглав­лял Русский юридический факультет при Пражс­ком университете.

Главные труды: «Введение в философию права»; «Кризис современного правосознания» (1909); «Об общественном идеале» (1917).


I Политический режим и государстве

(отношение к демократическим идеям в 20-е гг. XX в.)

Новгородцев О.И. Демократия на распутье

Со времен Токвиля в политической литературе неоднократно высказывалась мысль, что развитие го­сударственных форм с неизменной и неотвратимой закономерностью приводит к демократии. Признанные и влиятельные политические писатели, как Прево-Парадоль и Э. Шерер, подобно Токвилю, содействова­ли утверждению этой мысли в общем сознании. И их мнения представлялись тем более значительными, что они отнюдь не вытекали из пламенного преклонения пред демократической идеей. Демократия представля­лась им естественным и неизбежным фактом, который непременно наступит, все равно, «боятся ли его или желают его» (как выражался Шерер). С чисто англий­ской осторожностью в деле установления общих выво­дов Генри Арен пытался поколебать эту точку зрения как одно из тех огульных политических обобщений, которые «почти все происходят из Франции». Тем не менее это французское мнение проникло и в Англию, и в наши дни на основании более широкого крута наблюдений его повторяют новейшие английские ис­следователи Гирншоу и Брайс.

Но когда сейчас мы ищем некоторого общего поло­жения, которое передавало бы самые важные и яркие впечатления, связанные с демократической формой, то таким положением никак нельзя будет признать старое предсказание Токвиля. С тех пор как в целом ряде стран демократия стала практической действительностью, она сделалась и в то же время предметом ожесточенной критики. И если прежде самым характерным обобщени­ем политической науки была мысль о грядущем торже­стве демократии, теперь таким обобщением надо при­знать утверждение о неясности ее будущего. Пока де­мократы ждали, о ней говорили, что она непременно наступит, когда же она наступила, о ней говорят, что она может и исчезнуть. Прежде ее нередко считали высшей и конечной формой, обеспечивающей прочное и благо­получное существование; теперь ясно ощущают, что, отнюдь не создавая твердого равновесия жизни, она более чем какая-либо другая форма возбуждает дух ис­каний. В странах, испытавших эту форму на практике, она давно уже перестала быть предметом страха; но она перестала здесь быть и предметом поклонения. Те, кто ее опровергает, видят, что в ней все же можно жить и дей­ствовать; те, кто ее ценит, знают, что, как всякое земное установление, она имеет слишком много недостатков для того, чтобы се можно было безмерно превозносить.

В сущности, только теперь новая политическая мысль достигает настоящего понимания существа де­мократии. Но, достигая его, она видит, что демократи­ческий строй привел не к ясному и прямому пути, а к распутью, что вместо того, чтобы быть разрешением задачи, демократия сама оказалась задачей. Более спо­койные наблюдатели полагают, что прямой путь все же не утерян; более пылкие говорят, что выхода нет, что наступил трагический час [...].

Первые провозвестники демократической идеи соединяли с своей проповедью чисто религиозное воо­душевление. Для них демократия была своего рода религией. Следы этого политического фетишизма встречаются иногда и в воззрениях наших дней: за неимением другой веры возлагают все надежды на демократию, как на всемогущую и всеисцеляющую силу, и на нее переносят весь жар сердца, весь пла­мень энтузиазма. В связи с этим стоит и упомянутое уже в начале убеждение, будто бы демократия есть некоторая высшая и конечная форма, в которой поли­тическое развитие достигает своей предельной точки.

Современная политическая теория откидывает эти взгляды как наивные и поверхностные и противопос­тавляет им целый ряд наблюдений и выводов, снима­ющих с демократии ореол чудесного, сверхъестествен­ного и вводящих ее в ряд естественных политических явлений, в ряд других политических форм. И прежде всего эта теория указывает на чрезвычайную труд­ность осуществления демократической идеи и на ве­личайшую легкость ее искажений. Припомним, что еще такой великий и прославленный носитель демократи­ческой идеи, как Руссо, именно потому, что он горячо любил демократию истинную, находил, что она может быть осуществлена лишь при особо счастливых и ис­ключительных условиях. «Если брать понятие демокра­тии во всей строгости его значения, — говорил Руссо, — то истинной демократии никогда не было и не будет. Демократия, собственно говоря, пригодится богам, а не людям. И замечательно, что Брайс, новейший исследо­ватель демократических форм, обладающий громадны­ми познаниями из области их практического примене­ния, на основании всего, что он знает, повторяет слова Руссо: «Если брать понятие демократии во всей стро­гости его значения, то истинной демократии никогда не было и не будет».

Эти авторитетные суждения величайшего апосто­ла демократии, каким был Руссо, и величайшего ее знатока, каким является Брайс, вполне подтверждают и ярко подчеркивают те выводы о демократии, к кото­рым приводит и исторический опыт, и политическая наука. Наивная и незрелая политическая мысль обык­новенно полагает, что стоит только свергнуть старый порядок и провозгласить свободу жизни, всеобщее избирательное право и учредительную власть народа, и демократия осуществится сама собой. Нередко ду­мают, что провозглашение всяческих свобод и всеоб­щего избирательного права имеет само по себе неко­торую чудесную силу направлять жизнь на новые пути. На самом деле то, что в таких случаях водворяется в жизни, обычно оказывается не демократией, а, смотря по обороту событий, или олигархией, или анархией, причем в случае наступления анархии ближайшим этапом политического развития бывают самые силь­ные суровые формы демагогического деспотизма.